Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен...
А.С. Пушкин

Солнце согрело теплом воду лесного озера, и ночью над водной гладью нависли небольшие испарины тумана. А выше – безоблачное небо, где на тёмной скатерти искрились и мерцали тысячи и тысячи звёзд. Как возможно, чтобы вся эта красота природы не управлялась высшим провидением? Неужели возможно, чтобы всё не подчинялось какому-нибудь порядку, было волшебством? Тайны управления движением облаков, поиск целительных источников, понимание языка зверей и птиц и многое другое может быть волшебством лишь для несведущих. Для посвящённых – это лишь крупицы мироздания. А познание всего увиденного, услышанного и осязаемого и есть настоящее волшебство!

Интервью с целительницей

Ведун, знахарка, бабка-травница… Сегодня они кажутся нам образами из далекого прошлого. Или отшельниками, живущими посреди непроходимого леса, сторонящимися сумасшедшего современного мира. Между тем, это совершенно не так. И ведуны, и знахари живут здесь и сейчас, в городах и селах, живут такой же жизнью, что и мы с вами. К сожалению, доверия к народной медицине, к необычным методам лечения все меньше (спасибо телевидению, газетам, интернету, переполненным объявлениями шарлатанов, уверяющих, что могут избавить всех и от чего угодно). А что же такое настоящее целительство? Как живут целители, как они работают, кому могут помочь?

Мы побеседовали с настоящей целительницей. Она никогда не рекламировала свои способности. Более того, попросила не называть ее имя и фамилию: она очень не любит публичности. И это одно из отличий настоящего целителя от шарлатана: ему не нужна реклама, пациенты сами идут к нему.

Интернет, газеты, журналы пестрят объявлениями от ведуний, колдуний, целителей и т. п., а много ли их на самом деле?
Настоящих целителей, как и любых настоящих высококлассных профессионалов, не может быть много. Это же относится и к ведуньям (если так называть ясновидящих). Что касается колдунов? Колдун, дающий объявление в газете или Интернете, – это нонсенс. Кроме того, сама идея такого объявления не совсем согласуется с этикой целительства. Насчет этики ясновидящих ничего сказать не могу.

Как я уже писал когда-то, трудно представить сторону нашей древней культуры, в большей степени охваченную вниманием родноверов, нежели славянские имена. Сейчас нельзя без улыбки вспоминать, как в начале девяностых годов первые создатели общин, составляя именословы, обшаривали в поисках драгоценных жемчужин буквально всё: от летописей и именных указателей учёных трудов до романов Иванова, Скляренко, Хотимского про древних славян…

С тех пор многое переменилось, не в последнюю очередь благодаря интернету. Например, «Ономастикон. Древнерусские имена, прозвища и фамилии» Веселовского, который я когда-то переписывал от руки в читальном зале (студенту не торопились доверить редкое издание и на дом не выдавали), сейчас любой может скачать в сети, после чего пользоваться на свое усмотрение – распечатать или читать с экрана.

(продолжение, начало в выпуске13, 2018г.)

13. Традиционализм и новаторство.

(Против духа плебейства в современном Славянском Родноверии)
СОВРЕМЕННОЕ Славянское Родноверие — особенно в своих периферийных проявлениях — остро нуждается в очищении от плебейского духа, взрощенного в среде дореволюционного крепостного крестьянства и закреплённого в «уравниловке» советской эпохи. Многовековой церковный и государственный гнёт, приобретая в истории России различные формы, неизменно способствовал деградации личности и, как следствие, вырождению народа в целом.

Из поколения в поколение из личности русского человека вытравливался всякий намёк на аристократизм, убивалось всё возвышенное, что могло способствовать самовыражению, освобождению и свободному полёту Духа. Крестьянская религиозность в течение долгих веков развивалась исключительно в грубо-материальной, узко-потребительской сфере, когда взаимодействие с Сакральным имело цели сугубо утилитарные и отвергало всякое отклонение от обывательских устремлений. Многочисленные обереги от всего на свете, календарные ритуалы, направленные исключительно на «добрый урожай» и «здоровый приплод» вкупе с паническим страхом перед любым проявлением инаковости, любыми попытками индивида выйти за грань дозволенного обществом, крестьянским «миром», в котором царила унылая «диктатура посредственности», — вот такое наследие досталось современным Родноверам от их недавних Предков.

«Ведомо нам (царю Алексею Михайловичу) учинилось, что... умножилось в людях во всяких пьянство, и всякое мятежное бесовское действо, глумление, и скоморошество со всякими бесовскими играми...
Сходятся многие люди мужесково и женсково полу по зорям, и в ночи чародействуют, с солнечного всхода перваго дни луны смотрят, и в громное громление на реках и в озерах купаются, чают себе от того здравия, и с серебра умываются, и медведи водят, и с собаками пляшут, зернью и карты, и шахматы, и лодыгами играют, и безчинное скакание и плесание, и поют бесовския песни, жонки и девки на досках скачут... клички бесовские кличут — коледу, и таусен, и плугу, и многие человецы неразумием веруют в сон, и встречу, и в полаз, и во птичей град, и загадки загадывают, и сказки сказывают небылные... накладывают на себя личины и платье скоморошеское, и меж себя нарядя бесовскую кобылу водят».

Известно, что на основании наблюдения за тем, каким образом человек потребляет пищу, как относится к действу его приготовления, какие составляющие предпочитает и от каких отказывается, можно сделать многие выводы о его личности. Пищевое поведение является одним из важнейших показателей, позволяющих отличить человека от нечеловека (зверя, представителя иного мира и т.д.), «своего» от «чужого», а также определить, к какому общественному, религиозному, возрастному и другим сообществам его можно отнести.

Пищевое поведение как отдельно взятого человека, так и народа в целом включает в себя выбор допускаемых культурой пищевых составляющих блюда (в том числе пищевые запреты и предписания), способов приготовления и обработки пищи, правил их потребления, способ проведения приёма пищи и т.д.

Существует еда, которая может быть и обыденной, и выступать в качестве обрядовой. В последнем случае возникает особое отношение к приготовлению и потреблению таких блюд. Сюда можно отнести, например, блины, яичницу, кисель, квас, но в наибольшей степени разные виды каши и хлеба, которые активно включены в календарную и семейную обрядность.

1. Обряд

ОБРЯД — это направленный поток Силы, призванный подновлять нашу связь с Незримым. Это наша Воля, запечатлённая в действии. Упорядочивание Мира и приведение в порядок себя, как неотъемлемой части Мироздания.

Так называемая «народная этимология» усматривает исходное значение слова «обряд» в обряжении — ритуальном переодевании, лицедействе. Хотя эта составляющая действительно присуща — прямо или косвенно, непосредственно или символически — некоторым обрядам, первоначальное значение слова всё же другое: «приведение чего-либо в порядок», «упорядочивание, следование Ряду».

Обряд, совершаемый исключительно ради следования традиции, живущей непрерывным самоповторением, зачастую оказывается лишён «души», внутреннего Лада, без которого Ряд становится насилием над собой или над другими, обязательным к исполнению долженствованием, сродни тюремному или армейскому распорядку. В то же время Лад, лишённый соответствующего выражения во внешних формах, остаётся не воспринимаемым, не узнанным теми, для кого реально лишь то, что облечено в зримую форму.

Новгород в Х–ХV веках занимал особенное место в ряду древнерусских городов; его политическое и экономическое возвышение сопровождалось расцветом самобытной культуры и искусства. Выгодное географическое положение, обширные природные богатства и демократический строй создали предпосылки для развития самостоятельного народного искусства. В наше время Новгород предоставляет уникальную возможность изучения предметов древнерусского декоративно-прикладного искусства.

Похороны, похоронные обряды — в народной культуре важнейший комплекс семейных обрядов, завершающих жизненный цикл. Как ритуал «перехода» похороны сходны по структуре и символике с другими обрядами жизненного цикла — родинными и свадебными.

Похоронные обряды начинались с момента приготовления к смерти, переодевания умирающего, которому давали в руки горящую свечу; в случае трудной агонии- расставания души с телом - открывали двери, окна, печную заслонку, ломали конёк крыши (подобные действия у восточных и южных славян совершали и при трудных родах — расставании ребёнка с материнским чревом). На Русском Севере при умирающем ставили чашку с водой, чтобы душа омывалась.

В час ночной,
Тюрьмы подводной
Разломав запор,
Вылетает хороводной
Цепью рой сестер.
Лихорадки им прозванье;
Любо им смущать
Тихий сон — и на прощанье
В губы целовать.
Лихоманок–лихорадок,
Девяти подруг,
Поцелуй и жгуч, и сладок,
Как любви недуг...
(А. Григорьев. Доброй ночи)

***