Вятичи – объединение восточных славян в бассейне верхней и средней Оки. Вятичи соседствовали с северянами, радимичами и кривичами. Летописи производят название племени от его родоначальника Вятко. По-видимому, в верховья Оки славянские племена пришли в VIII веке с запада. На Дону им приписывается боршевская культура. В IX-X веке платили дань хазарам. На северо-восток от мест первоначального обитания (Подмосковье, Рязанское Поочье) вятичи расселились не ранее XI века. С конца X века и особенно в 12 веке, когда обостряется политическая борьба между Ольговичами и Мономашичами, летопись не раз отмечает успешные походы русских князей против вятичей. Они сохраняли независимость до XII века, когда их территория оказалась расчленённой между Черниговской, Рязанской и Ростово-Суздальской землями. В XI-XII в земле вятичей возникают города Козельск, Дедославль. Москва, Мосальск, Серенск и другие.

Вятичские древности хорошо известны по курганам. Ранние курганы вятичей с кремациями, расположенные в верхнем течении Оки, датируются IX-X веком. Известно два типа захоронений: в урне и в срубах-домовинах, куда подхоранивались умершие. В ряде курганов с сожжениями вокруг погребений встречаются кольцевые оградки. Обряд трупосожжения сохраняется у вятичей дольше, чем у других восточнославянских племён, доживая в ряде мест до XI-XII века. В XI-XIII веке земля вятичей выделяется по женским украшениям, прежде всего семилопастным височным кольцам. Раскопано свыше 2000 курганов. Пышность женского костюма вятичей, включающего кроме височных колец шейные гривны, витые и пластинчатые браслеты, решётчатые и витые перстни, бусы и подвески, объясняется, возможно, влиянием местного финского населения.

Скань (от древнерусского скать «сучить, свивать») – вид ювелирной техники, состоящий в создании узора из тонкой золотой, серебряной или медной проволоки, гладкой одинарной или двойной свитой и сплющенной; она соединялась припоем с основной, на которой выкладывалась узором, или проволочки спивались между собой, если узор был ажурный. Скань почти всегда употреблялась в сочетании с зернью. Скань известна с древнейших времён (в Египте, Финикии, Греции, Риме).

Обрядовой поэзией называется тот круг словесно-художественных жанров, какой сопровождает обряды.
Обряд — это действия, имеющие по представлениям древних славян способность влиять на силы природы и вызывать хороший урожай и приплод скота, обеспечивать удачную охоту, богатство, здоровье и счастье людей.

Календарной обрядовой поэзией называется группа обрядов и словесно-художественных жанров, связанных с народным календарём, который основывался на смене времен года и распорядка земледельческих работ. В русской обрядовой поэзии олицетворены силы природы, имеющие значения для земледельческого труда: солнце, земля, времена года (мороз, "весна-красна", лето).

Антропоморфный принцип, проявляющийся во взаимопомощи природы и человека посредством антропоморфных образов, пронизывал календарно-обрядовый цикл у славян-земледельцев первой половины года – от зимнего до летнего солнцестояния. Антропоморфные образы были включены также в осенние обряды. Особенностью статьи является то, что в ее основу положены полевые материалы, собранные в 1980-1990-х гг. среди восточнославянских народов Западной Сибири. Исследование значительно расширило сферу привлечения антропоморфных образов в народном календаре, позволило по-новому оценить их присутствие и символику. Оригинальность сибирским персонажам придавало использование в зимних и весенних обрядах природного материала – снега, в чем можно увидеть мотивы русской народной сказки о Снегурочке. Сохранились также славянские традиции привлечения в весенне-летних обрядах – тряпичных отходов, старых вещей, соломы, в осенних – снопов нового урожая.

«Если бы предоставить всем народам на свете, – писал «отец истории» Геродот, – выбирать самые лучшие из всех обычаи и нравы, то каждый народ, внимательно рассмотрев их, выбрал бы свои собственные. Так, каждый народ убеждён, что его собственные обычаи и образ жизни некоторым образом наилучшие». Эта замечательная мысль, высказанная 25 веков назад, и сейчас поражает своей глубиной и точностью. Она и сейчас нисколько не устарела. В ней содержится, собственно, три идеи: 1) образ жизни каждого народа управляется преобладающими у него обычаями; 2) обычаи эти сравнимы между собой и поддаются оценке – что лучше, что хуже; 3) каждый народ склонен предпочитать свои обычаи всем другим.

В быту и культуре любого народа есть много явлений, сложных по своему историческому происхождению, составу входящих в него элементов и разнообразию выполняемых функций. Один из самых ярких и показательных примеров такого рода явлений – так называемые календарные обычаи. Чтобы разобраться в этом пёстром клубке обычаев, обрядов и поверий, нужно прежде всего установить здесь какой-то порядок, систему, следует классифицировать календарные обычаи.

Календарным кострам придавался смысл очистительного и избавительного действия. Это заметно по обыкновению сжигать в кострах остатки ритуальной пищи, культурных растений, все вышедшие из употребления предметы, даже те, которые не горят (в Вологодском кр. в масленичный костер бросали черепки разбитой глиняной посуды), а особенно те, срок жизни которых был ограничен: таково сжигание старых веников (в связи с ежегодной заготовкой новых), сжигание кострицы (которую из боязни грома запрещали оставлять на лето в доме или во дворе), ритуальной или сезонной пищи (ср. уничтожение скоромных остатков в масленичном костре, откуда и выражения типа жечь мясо, жечь молоко, жечь пышки, молоко сгорело и под.), уничтожение/изгнание/проводы календарных символов типа Масленицы или Купалы и даже самих календарных сезонов (на Псковщине, например, на масленицу за деревней строили ворота, оборачивали их соломой и зажигали, а дети через них бегали, «провожая» таким образом масленицу, — Лобкова 2000, 26.

Пристальное внимание к ритуалам, приуроченным к началу жизненного цикла, позволило более ясно представить себе роль таких существенных этапов социализации, как обряды, сопровождающие первые шаги ребенка, первые слова, отлучение от груди и т. п. Нам бы хотелось обратиться к самым первым жестам, встречающим появление нового человека на земле. Материалы Полесского архива позволяют проанализировать те значения, которые приписывались, так сказать, родовым «отходам»: пуповине, плаценте, «сорочке».

Судя по полесской терминологии, описывающей повитуху, главной её функцией считалось перерезание и завязывание пуповины: баба та, шо пупа вязала (1), баба шо ходит по пупах (2), пуповезна (3), пупна баба (4), пупкова, пупова, пупная баба (5), пупыха, пупорезна баба (6), баба-пупорэзнiца (7), пупорэзка (8). Эти термины характерны как для Среднего Поднепровья (пупорiзна, пупорiзниця, рiзна), так и для многих русских говоров - пупорезка, пупорезница, пуповодница (9). Иногда этому жесту приписывалось столь большое значение, что он препоручался не той «бабке», что принимала роды, а другой женщине, часто состоящей в родственных отношениях с роженицей. Функция эта имела символическое значение, и «пупорезка» могла лишь формально присутствовать при завязывании пупа. Разница между двумя бабками заключалась в том, что первая «бабиць, а та помоч дае» (10). Ту, «что пуп адрезае» (11), ходят приглашать, как кумов, с хлебом, затем она становится распорядительницей на крестинах, и ей достаются весь почёт и уважение наравне с крёстными родителями.

Фибула – застёжка, нагрудная пряжка, принадлежность женского и мужского костюма. Первое упоминание о фибулах (сустугах) содержится в ПВЛ под 945 годом в описании древлянских послов, прибывших к княгине Ольге. При помощи фибулы застёгивали верхнюю и нижнюю одежду, при этом застёжки отличались размерами. Одежда обычно застёгивалась на груди, у ворота близ шеи, на плечах, реже у пояса. Фибулы изготавливались из железа, бронзы или серебра, при помощи ковки и литья, иногда с использованием приёмов серебрения, накладки листового серебра или золочения.

Скандинавское руническое письмо – возникло в I веке н.э. у германских племён, контактировавших с Римской империей, на основе латинского корпусного и греческого алфавитов и названо по слову runa «тайна; руна, буква». Старший рунический ряд включал 24 буквенных знака, разделённых на три группы. Графика знаков, не имеющих округлостей, указывает на основной материал для письма – деревянные плашки или стержни, ни одного образца которых до IX века не известно. Большая часть надписей выполнена на металлических предметах (оружие, украшения) и на камнях. Буквы имели наименования, которые в своей совокупности отражают древнегерманский пантеон и представления о космосе и мире. В VII-VIII веке (переходный период) в результате коренных изменений в фонетической системе германских языков рунический алфавит сокращается до 16 знаков. В младшеруническом письме развилось несколько графических вариантов: коротковетвистые (используются уже в надписях IX века, а затем по преимуществу в бытовых надписях на деревянных стержнях, костях животных и т.п.), полноветвистые (используются в основном в надписях на мемориальных стелах в X-XI веках). В XI-XII веках руническая письменность испытывает влияние латинского алфавита, и в него вводятся новые знаки: во второй половине XI века – пунктированные (с точками) руны для различения звонких и глухих согласных, в XII веке – дополнительные знаки для обозначения пересогласованных гласных, различения звонких и глухих согласных.

Ещё в конце старшерунического периода обособляются англо-саксонский и фризский варианты рунического письма. Общегерманское письмо быстро распространилось по всей территории расселения германцев: древнейшие памятники рунического письма обнаружены на Волыни, в Центральной Европе, Южной Норвегии и представляют собой процарапанные или прорезанные (реже инкрустированные) надписи, в основном имена собственные, магические формулы и надписи изготовителей, среди которых повторяется формула «Я, эрил, сделал (вырезал, высек) руны». Значение слова «эрил» (родственно этнониму герулы, Heruli и древнескандинавскому jarl «ярл») дискуссионно; предположительно на раннем этапе руническое письмо было эзотерическим, и им владели жрецы-эрилы.

Заклинания, как можно предполагать, были исконным, древнейшим видом обрядового фольклора. Их место и значение в обряде было определено их сущностью. Они имели ту же доминантную функцию, что и весь обряд в целом, целью их было оказать влияние на окружающий мир, вызвать желательное явление. Слово воспринималось, как дело, оно органически сливалось с действием, поясняло и как бы закрепляло его.

Термины "заклинания" и "приговоры" в известной мере условны, и чёткой границы между ними нет. Но заклинание имело отчетливо выраженную магическую функцию и произносилось с целью вызвать желаемый результат, приговорам же, также сопровождавшим обряд, особого значения уже не придавалось, они исполнялись по традиции, выражали пожелания, на поздней стадии существования обрядов они могли приобретать и шутливый, развлекательный характер.

Общая основная функция всех заклинаний обусловила значительную близость словесного оформления разных их типов. Все они выражали требование, пожелание или просьбу, были обращены к кому-то или к чему-то. Это потребовало употребления сказуемого-глагола в повелительном наклонении, хотя тональность заклинаний была разная - от приказания до просьбы, мольбы. В основе заклинательные формулы - очень краткие, в них выражена, и очень четко, только основная мысль, но они могут развиваться, заполняться разными деталями. Различаются же заклинания по принципам их построения, обуславливаемыми характером обрядовых действий, в которые заклинание входило, и изменениями в научном мировоззрении. Это дает основание выделить и рассмотреть разные типы заклинаний.