Представления славян о загробной жизни являются важным моментом для понимания их мировоззрения. О том, какие взгляды были у наших предков, мы узнаем через археологические и иные данные, которые описывают славянские погребения. Нас интересует, как хоронили славяне-язычники своих родичей и как они представляли загробную жизнь – «тот свет».
В данной области существуют причинно-следственные связи, которые мы не можем обойти стороной: от представлений о загробной жизни напрямую зависит обряд погребения. Поэтому говорить о едином обычае, связанном с этим обрядом, не приходится: в силу исторического развития, объективных и субъективных причин менялись представления о загробной жизни и, соответственно, изменялся и обряд. Христианство можно назвать основной причиной смены обычаев, культурных связей у славян. Но нас интересует языческая Русь и общеславянские представления о жизни после смерти. Также интересно начало двоеверия на Руси.
Начнём освещать этот далеко не простой вопрос с конца и расскажем об основных способах погребения.
Принципы захоронения
Существенные перемены в осознании мира характеризуются изменением форм погребальной обрядности.
Существует несколько принципов захоронения умерших предков.
- Период эмбриональных захоронений.
- Период трупоположения.
- Период сожжения трупов.
- Период насыпей.
Иногда, несколько типов сосуществовали вместе. Расскажем о каждом из них в отдельности.
Период эмбриональных захоронений. Скорченные погребения имитировали позу эмбриона в материнском чреве (скорченность достигалась искусственным связыванием трупа). Родичи готовили умершего ко второму рождению на земле, к перевоплощению его в одно из живых существ. Идея перевоплощения основывалась на представлении об особой жизненной силе, существующей раздельно с человеком: один и тот же физический облик, принадлежит живому человеку и мёртвому. (Отсюда древний обычай называть детей в честь умершего недавно деда или бабки). Скорченность трупов сохраняется до рубежа бронзового и железного веков.
Период трупоположения. На смену скорченности приходит новая форма погребения: покойников хоронят в вытянутом положении.
Но самая разительная перемена в погребальном обряде связана с появлением обычая полного сожжения трупов. Об этом свидетельствует зарубинецкая археологическая культура. Захоронения по обряду трупоположения богаче, чем при сожжении. Есть целый ряд погребений с богатым набором разнообразной лощеной посуды, изготовленной на гончарном круге (миски, трехручные вазы, гранчатые кувшины), фибул, различных украшений, стеклянных привозных кубков, узорчатых гребней, шпор.
В реальных археологических следах погребального обряда постоянно наблюдается сосуществование обеих форм захоронения покойников в земле. Описание этого обряда сохранилось и в «Повести Временных Лет», где сказано: «И аще къто умьряше – творяху тризнy над нимь. И посемь сътворяху краду велику и възложаху на крадy мьртвьца и съжьжаху. Посемь, събравъше кости, въложаху в судину малу и поставляху на стълпе на путьх, еже творять Вятичи и ныне».
При трупосожжении же совершенно отчётливо проступает новая идея нахождения душ предков, которые должны быть где-то в среднем небе, и, очевидно, содействовать всем небесным операциям (дождь, снег, туман) на благо оставшимся на земле потомкам. Осуществив сожжение, отослав душу умершего к предкам, древний славянин после этого повторял всё то, что делалось и тысячи лет тому назад: он хоронил прах умершего в земле и тем самым обеспечивал себе все те магические преимущества, которые были присущи и простому обряду захоронения.
Н. Н. Велецкая в исследовании «Языческая символика славянских архаичных ритуалов» отмечает, что «похоронную обрядность принято относить к семейной обрядности; однако безоговорочно это лишь в отношении современных славян. В языческой погребальной обрядности социальный момент играл существеннейшую роль. Характерно восприятие смерти не как узкосемейного, а общественного явления». При похоронах прекращалась вся работа и община участвовала в ритуале.
Процесс погребения представлял собой следующее: складывали погребальный костёр, на него «възложаху» мертвеца, вокруг крады прочерчивали геометрически точный круг, рыли по кругу глубокий, но узкий ровик и устраивали лёгкую ограду вроде плетня из прутьев, к которому прикладывалось значительное количество соломы. Когда зажигали огонь, то пылающая ограда своим пламенем и дымом закрывала от участников церемонии процесс сгорания трупа внутри ограды. Возможно, что именно такое сочетание погребальной «громады дров» с правильной окружностью ритуальной ограды, отделявшей мир живых от мира мёртвых предков, и именовалось «крадой».
Ю.А. Бутенко подчёркивает: «После тризны производился ещё один ритуал: разбивался керамический сосуд, а осколки его клали в яму. Далее производилась вторичная засыпка могилы. Обычай класть в могилу битую посуду восходит ко временам индоевропейской языковой культурно-исторической общности». Семантика данного обряда непонятна, но он прослеживается в различных индоевропейских культурах.
Раз в год у славян проходил навий день – день поминовения умерших предков. В словаре Даля: «Навь – это день поминовения предков. В южной Руси – понедельник, в средней и северной – вторник на Фоминой».
В.3. Завитневич в одном курганном кладбище обнаружил остатки вертикальных столбов, что позволило ему так представить обряд погребения: «... на месте сожжения покойника ставили круглый столб; вокруг столба делали земляную насыпь; на вершине насыпи, на столбе, ставили урну». Чаще всего в эту урну ссыпался прах покойного.
После сожжения покойника проводилась тризна в память о покойном. Как правило, это были не скорбные трапезы. Предки считали, что души умерших или пируют с ними, или за этим процессом следят. Это до сегодняшнего дня осталось в погребальном обычае, когда и умершему человеку наливают спиртной напиток и накрывают чашу кусочком хлеба. А в некоторых деревнях зафиксирован обычай сажать мёртвого человека со свечкой в руках во время поминок.
Славяне просто относились к смерти, И. С. Тургенев писал в своих «Записках охотника»: «Удивительно умирает русский мужик! Состоянье его перед кончиной нельзя назвать ни равнодушьем, ни тупостью; он умирает, словно обряд совершает: холодно и просто». И смерть воспринималась не как горе, а как радость, ибо славяне верили в перерождение. Ибн-Даст в «Книге драгоценных сокровищ» (30-е гг. Х в.) сообщает, что когда у славян кто-нибудь умирает, то женщины «царапают себе ножом руки и лицо», но уже «при сожжении покойников придаются буйному веселью, проявляя тем свою радость по поводу милости, сделанной ему [покойному] Богом».
Это отмечает и Н. Н. Велецкая, описывая хорватский обычай: «Со второго дня после смерти до выноса на кладбище причитание прекращается. В этот период происходят ритуальные оргии: смех, хмельное питье, музыка, песнопения, танцы, игры, сексуальная свобода. Все они имели форму, строго определенную ритуалом».
Из числа элементов погребального обряда следует назвать еще курганные насыпи – погребальное сооружение в виде человеческого жилища и захоронение праха умершего в обычном горшке для еды. Сожженный прах закапывался в землю, и над погребением строилась модель дома, «домовины». Много времени спустя, в 9–10 вв. н. э., когда уже сформировалась Киевская держава, среди некоторой части русской знати снова появился обряд простого захоронения без сожжения. Это произошло, по всей вероятности, под влиянием возобновившихся связей с христианской Византией. Но как только началась многолетняя война с империей, великокняжеское окружение подчеркнуто вернулось к сожжению покойников. Курганы эпохи Святослава, преследовавшего христиан, были грандиозными сооружениями на высоких берегах рек, погребальные костры которых должны были быть видимы в радиусе около 40 км, т.е. на пространство четырех-пяти тысяч квадратных километров!
В древности могилы каким-то образом отмечались (курганы, насыпи, камни, домовины и т.п.). О последнем этапе погребального обычая славян летопись сообщает: «По семъ же събравше кости, вложаху въ ссудъ малъ и поставляху на столпѣ на путѣхъ». (После того, собрав кости, вкладывают в малый сосуд и ставят на столпы-домовины у дороги). По мнению Б. А. Рыбакова, летописный столпъ (сътълъпъ) представлял собой домовину – сооружение над могилой в виде небольшого домика, сторожки, кельи. Подобные домовины-столпы бытовали в России ещё в XIX в.
Этот погребальный элемент отмечает и Олеарий в XVII в.: «Над могилами хоть несколько состоятельных покойников русские… ставят небольшие избушки, в которых стоя может поместиться один человек».
Но сохранились и более древние свидетельства о домовном погребальном обычае славян. Первоначально предков хоронили в ладьях, как и скандинавов. Вот что пишет арабский путешественник и писатель Ахмед Ибн-Фадлан во время поездки в качестве посла багдадского халифа в Волжскую Болгарию в своем сочинении, называемом ''Книга'': «Итак, они положили его в могиле и покрыли ее над ним настилом на десять дней, пока не закончат кройки его одежд и их сшивания. А именно: если (это) бедный человек, то делают маленький корабль, кладут его в него и сжигают его. Что же касается богатого, то собирают то, что у него имеется, и делят это на три трети, причем (одна) треть – для его семьи, (одна) треть на то, чтобы на нее скроить для него одежды, и (одна) треть, чтобы на нее приготовить набиз, который они пьют до дня, когда его девушка будет сожжена вместе со своим господином». Сам же обряд похорон он описывает следующим образом: «После ритуального сожжения умершего соплеменника русы оставили надпись на могиле: «Потом они построили на месте этого корабля, который они вытащили из реки, нечто подобное круглому холму и водрузили в середине его большую деревяшку хаданга (белого тополя или берёзы), написали на ней имя [умершего] мужа и имя царя русов и удалились».
Ибн-Даст в «Книге драгоценных сокровищ» (30-е гг. Х в.) даёт ещё некоторые ценные сведения о погребальном обычае. Он вслед за Фадланом, описывает добровольное умерщвление супруги умершего: «Если у покойника было три жены и одна из них утверждает, что она особенно любила его, то она приносит к его трупу два столба, их вбивают стоймя в землю, потом кладут третий столб поперёк, привязывают посреди этой перекладины верёвку, она становится на скамейку и конец [верёвки] завязывает вокруг своей шеи. После того как она так сделает, скамью убирают из-под неё, и она остаётся повисшей пока не задохнётся и не умрёт, после чего её бросают в огонь, где она и сгорает». Ахмед Ибн-Фадлан несколько по-другому описывает этот обычай. По его свидетельствам, девушку долго готовили к умерщвлению, и этот обряд проходил на погребальной ладье.
Хоронили покойников головою на запад. Смысл такого трупоположения был в том, что глаза умершего были обращены на восток, на восход солнца: при ожидаемом в будущем воскресении он увидит солнце в момент восхода. Постепенно устанавливался обычай хоронить в гробах или колодах, которые и в XIX в. именовали домовинами. Огненного погребения удостаивались только свободные люди, не запятнавшие себя при жизни недостойным поведением.
***
Но есть ещё два момента в погребальных обычаях, которые стоит осветить – это похороны так называемых «заложных» покойников и обряд умерщвления при достижении определённого возраста.
Мирослав Курганский в одной из своих лекций отмечает, что «согласно народным представлениям, после смерти человек должен был уйти в «Иной Мир» – но только если умер в свой срок, «своей смертью». Люди, умершие до срока: убитые, самоубийцы, погибшие от несчастного случая – не могут окончательно покинуть мир Яви. Они становятся заложными покойниками и обитают вблизи людей, доживают за гробом положенный им срок жизни. По народным поверьям, заложные склонны вредить людям». Хоронили таких умерших, вышвыривая тела куда подальше в болото или овраг и заваливая их сверху ветками. Делалось это для того, чтобы не осквернять землю и воду нечистым трупом.
***
Рассказывая об обычае убивать родичей, достигших возраста 60 лет, Н. Велецкая указывает на два поздних обряда: русские «Саночки» и украинские «Поминки». В них описываются прижизненные поминки с последующим ритуальным шествием к месту будущего захоронения. Исследователь считает, что это более поздняя стадия, отголоски обряда умерщвления родича при достижении им старости. Этот обряд имеет реальные свидетельства. Так, западные славяне уводили родича в лес и убивали. Иногда старики уходили сами или уезжали зимой на саночках в степь замерзать. По свидетельству И. Д. Вундерера, этот обычай сохранился в Пскове даже в XVI веке: «Прогуливаясь по наплавному мосту через реку Великую, Кихель увидел похоронную процессию во главе со священником. Дело было летом, но покойника везли на санях». Вариантов много, но все они имеют место быть. Такой обряд вызван тем фактом, что человек в старости является обузой для семьи и рода. Он постепенно теряет физическую силу. Он не может уже полноправно принимать участие в аграрной деятельности рода. Считалось позорным влачить такое существование.
Н. Велецкая приходит к выводу, «что умерщвление при признаках старости в качестве элемента социального уклада, узаконенного обычным правом, – явление праславянское и, очевидно, у славян имело место лишь в начальный период их истории. Об этом свидетельствует прежде всего то обстоятельство, что следы его как общественного ритуального действа отразились в славянской обрядности и обычаях преимущественно в игровой и драматизированной форме».
***
Но даже после принятия христианства много языческого осталось в культуре. Так, князя Владимира после смерти выносили из терема через специальную вырубленную дыру, дабы его душа не осталась в мире живых, и везли его к месту захоронения в санях. Многие элементы погребального обычая сохранились и до сегодняшнего дня. Это и еловые ветки, которыми устилают путь к месту захоронения, и занавешенные зеркала в доме, и многое другое.
Представления Славян о загробном мире и о перерождении
Мы поведали о различных способах проводов на «тот свет», но это менее интересно по сравнению с мировоззренческой составляющей этих обрядов. Как представляли себе загробный мир славяне? Частично мы уже говорили об этом, когда описывали погребальные обычаи, сейчас же остановимся на этом подробнее.
Существует как минимум два варианта представления жизни после смерти: это вера в перерождение души и в её переход на небо/Иной мир/Вырий (иногда происходит отождествление покойника со звёздами и т.п.).
Опираясь на данные археологии и на этнографический материал, можно с уверенностью сказать, что наши предки верили в перерождение души. Н. Н. Велецкая отмечает, что «в южнославянских обычаях прослеживаются рудименты представлений о переходе души умершего в новорожденного ребенка, а также о перевоплощении душ умерших в животных». Это подтверждает и хронист Винцент: «повсеместное прусское безумие – верование, будто бы высвободившиеся из тела души воплощаются вновь в человеческое тело, иные же звереют, приобретая тело зверя». Отсюда становиться понятным, почему у славян было заведено называть детей в честь умерших предков. Интересна в этом смысле и русская поговорка «Не бей собаки, и она была человеком».
Мирослав Курганский отмечает, что «в народных сказках нередко встречается мотив превращения людей после смерти в растения и животных. К примеру, в сказке «О злой мачехе» убитая мачехой падчерица после смерти превращается в калину. Прохожие делают из этой калины дудочку, которая сама играет и рассказывает об убийстве». До сегодняшнего дня отслеживается обычай сажать деревце рядом с могилкой, так как считается, что в это деревце вселится душа умершего.
В христианских обычаях мы находим некоторые отголоски былых представлений о переселении душ. В волынском Полесье бытовало представление, что иногда Бог в наказание за грехи вселяет душу умершего человека в тело животного.
Н.Н. Велецкая, анализируя отголоски языческих представлений о реинкорнации, отмечает, что для старообрядческой среды характерна заметная реставрация язычества в мировоззрении и культовых действах, для хлыстовского вероучения в особенности: «По смерти добрых и угодливых Богу людей души их преобразуются в ангелов, а иные причисляются, по мере заслуг, к лику святых…, нечестивые люди… переселяются в скотов, гадов и проч. И опять из скотов и гадов переходят в новорожденных младенцев…».
В пословицах и поговорках отражается ментальность нашего народа, его историческая память. И недаром сохранилась поговорка: «Родится на смерть, а умирает на жизнь».
***
Вера в реинкорнацию, в то, что душа человека уходит в «Иной мир», – довольно древнее явление. Все представления о загробной жизни условно можно разделить на две части: о Вырии/рае и о том, что жизнь человека соотнесена со звёздами, иногда с солнцем, и человек после смерти отправляется жить на свою звезду.
Славяне недаром рядом с умершими складывали посуду и оружие, недаром строили курганы/избушки: они точно знали, что это понадобиться их предку на «том свете».
В книге “Языческая мифология славян” так описывается загробный мир: «…рай представлялся славянам красивым вечнозеленым садом, пребывание в котором вечно и счастливо… Рай – место счастья и изобилия… язык народных загадок называет раем водяные источники…, что указывает на древнейшую связь идеи рая с небесными дождевыми колодцами».
Иногда же славяне помещали Вырей (рай) не на небе, а на земле, где-то далеко за морем. Так, согласно украинским преданиям, Вырей – «теплая страна, лежащая далеко на востоке у самого моря, куда скрывались на зиму птицы, насекомые и гадюки». По другим рассказам Вырей находился на юге. Много веков на Руси ходило сказание о Макарийских островах, где реки – медовые и молочные, а берега – кисельные. Эти острова лежали тоже где-то далеко на юге или на востоке.
Чётко установлено, что у славян было представление о Явном мире и мире навьих духов (умерших предков), но существуют гипотезы, что у славян не было Пекла и Нави. Об этом говорится в работе Т. А. Волошиной: «Чтобы попасть в языческий рай славян, не нужно никакого искупления грехов и запаса добрых дел. Туда попадают все, независимо от образа жизни и социального положения. Славянский рай – это загробный мир вообще. У славян не было оппозиции рай-ад (место, где обитают души добрых, – место блаженства; место, где обитают души злых, – место мучений)».
Но многие учёные не согласны с этой точкой зрения. Например, М. Семёнова пишет следующее: «В сказаниях многих народов, близких к славянам, упоминают мост в языческий рай, чудесный мост, по которому могут пройти лишь души добрых, мужественных и справедливых. По мнению ученых, существовал подобный мост и у славян. Его мы видим на небе в ясной ночи. Теперь мы называем его Млечным путем. Самые праведные люди без помех попадали по нему прямо в Светлый Мир. Обманщики, мерзкие насильники и убийцы проваливаются со звездного моста вниз – во мрак и холод Нижнего Мира. А иным, успевшим натворить в земной жизни и хорошего, и дурного, перейти через мост поможет верный друг – Черная Собака…». Представления о Пекельном царстве, по мнению Иванова и Топорова, произошло под влиянием христианства, отсюда двоякость интерпретаций учёных.
Мирослав Курганский несколько по иному описывает дорогу на «тот свет»: «Реку Смородину можно перейти по Калинову Мосту (образ этот хорошо известен нам всем из русских волшебных сказок). Нужно сказать, что представление о Мосте, ведущем на «тот свет», есть и у других народов. Так, германцы верили, что для того, чтобы попасть в Вальхаллу (рай воинов), нужно пройти по радуге – мосту Бифрост. Иранцы считали, что путь в рай лежит через мост Чинват».
По другой версии, путь на «тот свет» равен пути на небо. В славянских сказках распространен мотив дерева как пути на небо. Герой русской сказки, например, лезет на дуб и по нему взбирается на небо. Дуб у языческих славян – священное дерево, связанное с культом предков, с воплощением душ умерших.
Н. Н. Велецкая, описывая варианты представлений славян о пути на «тот свет», пишет: «Представление о неведомой стране, в которую ведет долгий, далекий и трудный путь, – характернейший мотив сюжета о загробных странствиях. Отражения его содержат разные жанры фольклора в различных интерпретациях. Пожалуй, в наиболее ясной и безыскусной форме выражен он в духовных стихах:
…На путь бо иду долгий, …
И во страну иду чужую,
И деже не нем, что срящет мя…».
Но, если суммировать факты, получается, что после смерти человек, живший по правде, должен преодолеть некий путь (Калинов мост, млечный путь, залезть на дерево), после чего он окажется в Вырие/Ирии/Рае, где всё есть, а жизнь чудесна. Таким образом, рисуется идеальный мир, в котором будет дальше жить предок, и откуда впоследствии, быть может, вернётся в Явь.
***
Как показывают археологические данные, есть повод считать, что славяне верили во влияние звёзд на судьбу человека. Вот что пишет Н.Н. Велецкая: «для славян характерно представление о влиянии звезд на людские судьбы. В общих чертах оно сводится к следующему. Со звездами связано жизненное начало человека. У каждого – своя звезда. С рождением она появляется на небосводе. Со смертью же происходит падение ее, либо туда уходит дух умершего (что в значительной мере определяется его действиями на земле, в последний период жизни в особенности)». В подтверждение своих слов исследователь приводит цитату церковной литературы 1207 гг.: «…Знамения бы многи на небеси:…течение звездное бы на небеси отторгаху бо звезды на землю мнети вещия я яко кончину, знаменья бо в небеси или во звездах, или во слнци, или в луне, не на добро бывает… или проявляють рати, или глад, или смерти». Также анализ средневековых славянских могильных плит красноречиво показывает переход человека (а не души) на звезду. Это действие выражается в могильных рисунках, где рука соприкасается со звездой.
Представления славян о «том свете» – это поздний языческий пласт верований, который частично наслоился на христианские представления о загробном мире.
***
Похоронный ритуал имеет длительную историю. Это как минимум 2000 лет. Вбирая в себя праславянскую, славянскую и собственно русскую культуры, этот обряд претерпел различные изменения. Но, если изучать его, опираясь на данные археологии, этнографии и письменные источники, многое становиться понятным. Наиболее древним, и потому наиболее интересным, нам представляется обряд крадирования (сжигания на костре) – это уникальный пласт знаний, вскрыв который, получаем любопытную информацию о мировоззренческих основах наших предков, видим их философские, космогонические представления о мире. Вера в перерождение человека отсылает нас к языческой традиции воспринимать мир циклично. Славянское языческое мировоззрение очень сложно по своей сути, и представления о жизни после смерти – это важное звено в понимании того, какими были наши предки.
Журнал "Родноверие" выпуск №5
Станислав Свиридов