Возвращение возможно только для души, сменившей свой статус, ставшей одним из предков, приглашаемых домой на поминальные трапезы. Приход назад души, не преодолевшей всего пути на «тот свет» и не причисленной к разряду предков нарушало универсальные законы, было опасным для сообщества и сулило новые смерти. В этом заключается основное различие символических путей души в погребальной и поминальной обрядности: приход назад души умершего означал несостоятельность всего произведенного погребального обряда, в первую очередь призванного правильно проводить душу на «тот свет» и восстановить границы между мирами живых и усопших; в то время как поминальная обрядность предполагала временное «гощение» души в родном доме, ее путь туда и назад на «тот свет», регламентированное обычаем возвращение умерших для контактов со своими живыми потомками, взаимовыгодный обмен между мирами.
Такое кажущееся противоречие касается противоположных по смыслу мотивировок ряда ритуальных действий, исполняемых для того, чтобы «загородить» умершему путь назад, либо наоборот, чтобы его обеспечить.
Практически повсеместно фиксируется обычай засыпать на похоронах дорогу до кладбища маком, сеном, цветами, еловыми ветками. «Елками дорогу делают покойнику, чтоб он дорожку-то на тот свет видел» (рус. арханг.) [Добровольская 2005:111]; «Ветки еловые покойнику стелят, чтобы не вернулся» (рус. костром.) [Листова 1993:61]; «Як несу́ть мэртвеца, то къдають съна по трушки на дорузи, пуки не донесу́ть до кладбишча» (Олбин, козел., чернигов., ПА); «Нясу́ць цвяты́, брасаюць, а то наламаюць с сасны́ или з ёлки, кладу́ць вйтки – са двара и да магылы» (Грабовка, гомел., гомел., ПА). В Польше вслед за гробом посыпают маком, чтобы покойник пришел домой не раньше, чем соберет все зернышки [Fischer 1921:349]; умерший, которому не застелили дорогу еловыми ветками, возвращается каждую ночь домой, потому что ему «дорога не загорожена» (рус. смол.) [Листова 1993:60–61]. Иногда информанты подчеркивали, что обычай засыпать ветками или цветами дорогу касается только особой категории умерших – «заложных» покойников. «Сейчас ветки покойнику кидают, а раньше старики говорили все – только утопленникам и удавленникам кидают… Чтоб им дорога была колючая, что они самоубийцы» (рус. владимир.) [Добровольская 2005:111]; «Вот когда ребенок помер или молодой кто, до свадьбы – дорожку цветами делают» (рус. арханг.) [там же].
С другой стороны, застилание ветками дороги на кладбище в некоторых случаях мотивировалось желанием помочь душе найти путь в свой родной дом на поминки (Белая Дуброва, костюкович., могилев.) [ПМА]; «˂…˃ Наторя́ють дорогу покойнику, чтоб он приходил домой до шасти недель по етым ёлочкам» (рус. смол.) [СМЭС 2:66]; «˂…˃ Якобы вешшать ёму, вйшечки делают покойнику, чтобы он по етым вйшкам шёл бы домой, ходил. До самого кладбища. Сурок, говоря́т, [дней ходит]» [там же:65]; «˂…˃ делають яму дорожку, чтоб ён ходил в свой дом» [там же]. В Польше распространен обычай по дороге на кладбище или на обратном пути бросать на перекрестке либо на границе деревни солому, чтобы возвращающаяся домой душа умершего нашла на чем сесть и отдохнуть [Fischer 1921:331–332].
Чтобы не препятствовать душам прийти в дома своих родных, а потом благополучно добраться на «тот свет» в Полесье соблюдали запрет на снование во время празднования дедов: «Я не пумню, коб и
снавали, не матали на деды́ , граха бая́лись, гаманъли, дедам даругу заснуйш, анъ не пръдуць ˂…˃» (Золотуха, калинкович, гомел., ПА); «На деды́ не мужна сноваты, бо деды́ , як иты́ бу́дуть у хату, то запу́таюца ў круснах» (Спорово, березов., брест.) [Толстая 2005:76]; «Нътки не снавwли на дзяды́, што даруга заснувываеца умиру́шчему» (Челющевичи, петриков., гомел.) [Толстая 2005:86]; «На дедовой неделе кросён не снуюць, потому что старики варят вечеру постную, не прибираюць со стола, потому что будут мерлые сновацца в деревне, будут бачыць их тень, уроди страха» (Дубровица, хойниц., гомел.) [там же:74].
В представлениях о пути мертвых сталкиваются линейность и возвратность: с одной стороны, родные усопшего соблюдают ряд правил и запретов, чтобы предотвратить нерегламентированное обычаем и противоречащее порядку мироздания возвращения покойника в мир живых, превращение его в «ходячего мертвеца». С другой стороны, важнейшим элементом традиционной культуры является ожидание возвращения души умершего назад к близким для предписанного традицией участия в поминальных трапезах, посещения своих домов весной, помощи своим потомкам из потустороннего мира, забирания с собой и сопровождения на «тот свет» души нового усопшего, наконец, его окончательного возвращения в семью как души новорожденного.
«Кажуць, як хто помрэ́, душа обернйца птахой какою, домуй прилетъць, ў окно сту́кне да и ся́де ў окне» (Дяковичи, житкович., гомел., ПА); «Душа вазврашчается, гаваряць, каму куда Бох пашлё. Пашлё бувае и на чалавека, и на жанчыну, и на звера, и на дераво, яно всё равно вселяется каму-то душа» (Бараново, стародорож., мин.) [ПМА]; «Як человек умре, душа его наделяеца другому» (Жаховичи, мозыр., гомел., ПА).
В представлениях о приходе души умершего весной, а также о полном его возвращении в мир и семью в виде новорожденного ребенка, миграция душ проходит полный цикл перемещений из области смерти назад в область жизни.
Андрюнина М.А.
«Символика пространства в славянской похоронно-поминальной обрядности:
этнолингвистический аспект (украинская, белорусская, западнорусская и польская традиции)»