Заговор – это заклинание, магические слова, обладающие, по поверью, волшебной или целебной силой.
(Толковый словарь русского языка Д. Н. Ушакова)
Что такое заговор и в чём его сущность? Какую функцию несли заговорные тексты, какую роль играли в культуре древних славян? Какова связь с обрядом и в чем магическая природа заговора? Насколько актуальны и применимы заговорные формулы в настоящее время? Ведь заговоры – это не просто элемент фольклора, они создавались и хранились с целью практического применения, имели магическую и целительную функцию.
Духовная культура
Наша духовная культура зарождалась в период формирования славянского этноса, ее возраст исчисляется тысячелетиями и уходит корнями в индоевропейскую древность. Очевидно, что основу славянского мироощущения составляло и составляет до настоящего времени традиционное язычество. В период христианизации элементы новой, инородной культуры накладывались на формировавшиеся веками языческие представления о мире, подстраивались под уже существовавшее народное мировоззрение, под исконные ценности, дополняя и корректируя их. Однако, как ни старались «православные пастыри», христианство, не смогло изменить народные воззрения на природу, общество и картину мироздания, представления наших предков о пространстве и времени, коренным образом поменять образ мыслей и чувств славянина. Язычество упорно продолжало существовать в народном сознании, сопротивляясь чужеродному влиянию, несмотря на поддержку государства.
Термин «язычество», которым все привыкли оперировать, возник в церковной среде для обозначения всего дохристианского и нехристианского. Он был впервые употреблен в Евангелии, которое подразумевало под ним народы или «языки» (отсюда и само слово), противопоставлявшиеся первым христианским общинам. Под этим термином понимались самые разнородные, различного исторического уровня религиозные воззрения: и представления первобытных племен, и религия античного мира, и дохристианские верования славян, финнов, кельтов, германцев, и религия домусульманского периода. Все это для христианства было «язычеством», соответственно в литературе термин «язычество» по традиции применялся для обозначения мировосприятия противоположного христианству.
Язычество по сути своей трудно назвать религией, это некая связь с высшими силами, где главная ценность и точка отсчета - природа. Наши предки обожествляли природу во всех ее проявлениях (земля, вода, огонь, ветер) и порождениях (растения, деревья, животные, камни, реки, горы и т.д.). Мировосприятие славян нашло своё отражение в народной духовной культуре, в фольклоре и религиозно-бытовых воззрениях. Несмотря на господство православной церкви, народная вера вплоть до начала XX века продолжала сохранять языческие элементы, которые проявлялись в обычаях, обрядах и магии. Скрытая от посторонних, невидимая бытовая магия оставалась неподвластной церковному контролю. Искоренить глубинную память и сознание оказалось намного сложнее, чем уничтожить языческие капища или запретить массовые народные обряды и игрища.
Основными источниками для изучения славянского язычества являются археологические, этнографические и фольклорные материалы: мотивы вышивок и резьбы по дереву; песни, сказки, сохранившиеся элементы древних мифологических сказаний, былины, детские игры, заговоры и заклинания, в которые с веками выродились древние обряды. Всё это помогает нам сохранить память и укрепить связь с нашими пращурами.
Собиратели и исследователи народного фольклора
Самые ранние свидетельства о заговорах встречаются в летописях, где упоминается о клятвах, произносившихся славянами в 10 веке при заключении мирных договоров с византийцами. По своей форме эти клятвы очень напоминают заговоры: «Да имеем клятву от бога (...) и да бедем золоти, яко золото, и своим оружьем да иссечении будем».
В источниках 12-15 веков также упоминаются заговоры и чары, бабы-чародейки и шептуньи, вязание магических узлов («наузов»), налагаемых в качестве оберега на людей, ношение оберегов и т.д. Судебные дела 17-18 веков свидетельствуют о широком распространении заговоров среди людей всех сословий и званий. На Руси заговорами (особенно позитивными, направленными на достижение благих целей) пользовались практически все, поскольку назначение заговорных текстов охватывало широкие сферы жизненных ситуаций. Между тем, народная магия и чародейство преследовались и церковью и государством.
Впервые заговоры в России начали фиксироваться с первой половины 19 века. В 1841 году в Петербурге были выпущены в свет «Сказания русского народа» И.П.Сахарова (Сказания русского народа о чернокнижии, собранные И.П.Сахаровым \ Сказания русского народа о семейной жизни своих предков. СПб.,1841), где немало места было уделено публикации коллекции заговорных текстов.
Широкому собиранию заговоров в тот период способствовала организация в 1845 году Русского географического общества, в состав которого входило этнографическое отделение. За И.П.Сахаровым продолжили изучение заговоров В.И.Даль («О повериях, суевериях русского народа»), Ф.И.Буслаев («Исторические очерки русской народной словесности»), А.Н.Афанасьев («Поэтические воззрения славян на природу»), Л.Н.Майков («Великорусские заклинания», 1869), П.С.Ефименко («Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии», 1878), М.Забылин («Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия», 1880). Исследователи не только записывали заговоры со слов их носителей - крестьян, но и извлекали заговорные тексты из старинных «лечебников» и «травников», протоколов колдовских процессов, рукописных заговорных сборников и т.д. Отдельно хотелось бы упомянуть сборник Л.Н.Майкова, включающий 372 заговора: записи этого собирателя были сделаны более чем в 20 губерниях и административных округах северной и центральной части Российской империи.
Если говорить шире, то базисом для первых исследований язычества, помимо упомянутых выше авторов, послужили труды собирателей и хранителей языческой мифологии, народных верований и обрядов, заговоров, песен, суеверий и т.д.: И.М.Снегирева, М.И.Касторского, Н.И.Костомарова, А.В.Терещенко, Д.О.Шеппинга, А.А.Потебни, Ф.Ю.Зелинского, Н.В.Крушевского. Уже тогда в 19 веке Д.О. Шейпингом были сделаны интересные наблюдения относительно славянских заговоров, положившие начало определению заговора и дальнейшим исследованиям: «Заговор - не что иное, как молитва; суеверные же гадания и обряды выгонения или обмывания болезней и злых наваждений, совершаемые доныне нашими знахарями, - осколки искупительных жертвоприношений и очищений посредством священных стихий воды и огня, точно так же, как многие из наших обрядных песен еще остатки древних богослужебных гимнов».
Определение заговора
Заговор как жанр отличается от других фольклорных произведений более высокой степенью сохранности, в частности потому, что представляет собой текст сравнительно небольшого объема, включенный в ритуально-магическую ситуацию с конкретным утилитарным назначением. К заговорам можно так же отнести тексты заклятий и лечебные ритуальные диалоги, призывы и отсылки, адресованные природным стихиям, животным, мифическим существам, формулы угроз и проклятий, словесные обереги, многочисленные приговоры, в том числе, произносимые в ходе совершения магических обрядов. Туда же можно отнести и благопожелания, просительные и благодарственные приговоры, сопутствующие календарным обрядам.
Н.В.Крушевский, анализируя русские заговоры, раскрыл веру человека в магическую силу слова, показал «поэтическую энергию слова», которая проявляется особенно в таком жанре как заговор. «Заговор есть выраженное словами пожелание, соединенное с известным обрядом или без него, пожелание, которое должно непременно исполниться», - писал Н.В.Крушевский (Крушевский, 1876). Его психологическое определение заговора как пожелания-чары противопоставлено существовавшему мифологическому определению заговора как мифа-молитвы-величания, высказанному ранее представителями мифологической школы Ф.И.Буслаевым и А.Н.Афанасьевым. Последние видели в заговорах остатки языческой мифологии и считали, что в первоначальном виде заговоров выражено молитвенное обращения к Богам.
Ф.И.Буслаев: «…заклинания идут непосредственно от периода языческого... стоят в теснейшей связи с первобытной эпической поэзией, входят в древнейший эпический миф как отдельные эпизоды» (Буслаев, 1861)
А.Н.Афанасьев: «Первоначально это были молитвы, обращенные к стихийным божествам…» (Афанасьев, 1865)
А.А.Потебня: «Заговоры - выветрившиеся языческие молитвы» (Потебня, 1860)
После выхода в свет работы Н.В. Крушевского «Заговоры как вид русской народной поэзии» (1876) утвердился другой, психологический ход исследований в области заговоров. А.А. Потебня (1877), Ф.Ю.Зелинский (1897), Н.Ф.Познанский (1917) утверждали, что заговоры имеют домифологическое происхождение. «Заговор существовал уже тогда, когда мифы еще не создавались», - писал Ф.Ю. Зелинский.
Взгляды различных научных школ на происхождение заговора
Изучение шло с учетом трех различных подходов к проблеме исследования народной культуры в рамках так называемых «школ»: мифологической, психологической и историко-сравнительной. Наиболее ранней из них была мифологическая школа, которая изначально возникла в Европе как направление в научной мифологии. Эта школа заявила о себе в Германии еще в конце 17 века и опиралась на идеалистическую философию Ф.Шеллинга и братьев Шлегелей. Исследователи этой европейской школы занимались изучением мифов и видели в них источник и основу национальных культур, объясняли с помощью мифов происхождение и смысл устной народной поэзии. Школа эта, возникшая в период романтизма и носившая идеалистический (а в известной степени и националистический) характер, оказала воздействие и на русскую этнографо-культурную науку.
Приверженцем мифологической школы в России можно считать профессора Московского университета, крупнейшего филолога своего времени Ф.И.Буслаева. В русле этой школы работали также О.Ф.Миллер, А.А.Потебня; к ней также можно отнести работы А.Н.Веселовского. Но наиболее ярким и значительным представителем этой школы по праву принято считать А.Н.Афанасьева. Среди работ, посвященных мифологии и фольклору, наиболее полно взгляды А.Н.Афанасьева отражены в труде «Поэтические воззрения славян на природу». Труда, подобного этому, до Афанасьева не знала не только отечественная, но и зарубежная наука. Это одна из классических работ не только русской мифологической школы 19 века, но и мировой науки о фольклоре вообще. Этот бесценный материал впитал в себя данные из истории, этнографии и мифологии многих народов.
Сторонники мифологической школы к решению вопроса о сущности и происхождении заговоров подходили, рассматривая заговоры как остатки, «обломки» древнейшей языческой мифологии. Таким образом, уже первые исследователи заговоров справедливо отмечали их связь с языческой традицией. По их мнению, заговоры - это один из древнейших видов сакрального фольклора, возникновение которого относится к так называемому «эпическому» периоду, когда мифотворчество праславян достигло своего расцвета. Ф. И. Буслаев и А. Н. Афанасьев считали, что первоначальные заговоры - это древнейшие «молитвы-мифы», обращенные к языческим богам и запечатлевшие в себе сакральные представления славян. Ф. И. Буслаев же стал и первым исследователем, обоснованно определившим языческое происхождение славянских заговоров. А. Н. Афанасьев развивал и конкретизировал идеи Буслаева, в частности о том, что заговоры в своем первоначальном виде были «величаниями» богов, молитвенными обращениями к ним: «В наших заклятиях (заговорах), несмотря на искажения, каким они должны были подвергаться в течение столь долгих веков, еще теперь можно различить те любопытные черты, которые свидетельствуют, что первоначально это были молитвы, обращенные к стихийным божествам».
А. Н. Афанасьев считал, что заговоры «представляют один из наиболее важных и интересных материалов для исследователя доисторической старины», поскольку рассматривал их как реликтовые остатки языческой древнеславянской религии. Автор полагал, что основное содержание древних языческих молитв-заговоров — это миф об устройстве вселенной, мира, о его стихиях, содержащий в себе также и обращения к божествам этих стихий. Образы святых и нечистой силы, воплощения недугов и девица Заря-зарница, остров Буян, камень Алатырь и многие другие вещи нашли свое толкование в исследовании А. Н. Афанасьева. Все они, по мнению автора, имели языческое происхождение, были элементами древней славянской мифологии.
Даже, казалось бы, абсолютно христианские персонажи, упоминаемые в заговорах, получали языческую окраску. «В эпоху христианскую эти древнейшие воззвания к стихийным божествам подновляются подстановкою имен Спасителя, Богородицы, апостолов и разных угодников; в народные заговоры проникает примесь воззрений, принадлежащих новому вероучению, и сливается воедино с языческими представлениями о могучих силах природы: Христос - «праведное солнце» отождествляется с божеством дневного света, Пречистая дева - с красной Зарею, Илья-пророк, Николай-угодник и Георгий-победоносец заступают место Перуна».
Первым, кто выступил с возражением против мнения, что заговоры - это реликтовые остатки древних мифов, был О. Ф. Миллер. Придерживаясь в целом взглядов мифологической школы, он утверждал, что заговоры возникли в более древние «до-мифологические» времена. О. Ф. Миллер полагал, что не заговоры произошли из молитв, а наоборот, молитвы из заговоров. Подобно О.Ф.Миллеру выступал против той точки зрения, что заговоры - суть молитвы, и Н .В. Крушевский. Будучи также сторонником взглядов А. Н. Афанасьева, Крушевский рассматривал заговоры как языческие мифы, но не мифы-молитвы, а тексты-пожелания. «Заговор есть выраженное словами пожелание, соединенное с известным обрядом или без него, пожелание, которое должно непременно исполниться». Его толкование и дало начало психологическому изучению заговоров. Идею «заговора-пожелания» развивал в дальнейшем А. А. Потебня, считавший, что заговор — это не просьба-молитва, а пожелание-чара, что он не рассчитан на вымаливание желаемого у божества, а сам в себе содержит силу своего осуществления.
Поэтому, предполагал исследователь, для выполнения желаемого, действие достаточно выполнить символически или просто его «проговорить».
Видимо, поэтому в заговорах так часто встречаются описания действий, которые якобы совершает заговаривающий: «Ложилась спать я, (имя), в темную вечернюю зорю, темным-темно; вставала я, такая-то, в красную-раннюю зорю, светлым-светло; умывалась свежею водою; утиралась белым платком. Пошла я из дверей в двери, из ворот в вороты, и шла путем дорогою, сухим сухопутьем, ко Окиян-морю, на свят остров». Подтверждая это, Крушевский указывал на форму заговора, на обилие приводимых в заговорах сравнений: их «вся сущность состоит в сравнении желаемого с чем-либо подобным, уже существующим». Таким образом, мы видим, что и А. А. Потебня и Н. В. Крушевский понимали заговор не как проявление мифического сознания, а как психологическое действие с использованием приемов сравнения и ассоциации. Исследователи психологической школы в изучении заговоров сосредотачивали свое внимание на формально-психологической их структуре, оставляя в стороне изучение самого содержания заговоров. Поэтому нельзя говорить о том, что мифологическая и психологическая школы опровергали друг друга, а их сторонники соперничали в поисках истины.
И та и другая школы просто ставили перед собой разные задачи: мифологическая – поиск мифической основы содержания заговоров, а психологическая - исследование психических механизмов работы заговорных текстов. Таким образом, мифологическая и психологическая школы по-разному подходили к изучению заговоров: они не противоречили, а скорее дополняли друг друга. В 1876 году вышла в свет работа Н.В.Крушевского «Заговоры как вид русской народной поэзии». Он применил к исследованию заговоров старый метод мифологической школы, но без ее односторонности, и дополнил свои размышления психологическим анализом текстов.
Структура построения заговора
В обрядовых действиях древних народов и слово, и ритм, и атрибутика, и действие были неразрывно связаны в едином процессе и имели сакральное значение. Добиваясь с помощью заговора задуманного, человек подключался к ходу мироздания и обращался к божествам - отсюда и описание устройства пространства и временных процессов в магических текстах. Момент появления каждого отдельно взятого заговора неизвестен, текст каждого из них теоретически может оказаться как архаизмом, так и результатом сравнительно позднего творчества. Часто в такие поздние тексты заговоров привносились новые слова, отражающие новый быт. Русские заговорные формулы в народе именовались как заговоры, наговоры, шептания, слова. Безусловно, по мере проникновения христианства в народную культуру, христианские молитвы оказали некоторое влияние на языческие заговоры.
Христианство по сути своей, имея в своей основе жизнеописание некоего чуждого нам народа, было неспособно внести что-либо значимое в сами заговорные формулы. Всё влияние выразилось в чтении молитв перед самим текстом, упоминании всевозможных святых и заступников, спасителя, богородицы, географических названий из писаний и т.д. Также к имени давалась «приставка» в виде «раб», за которой шло собственно имя, а в конце заговора ставилось слово «аминь». Сама структура заговорных формул нисколько от этого не изменилась, «пришлые» элементы легко вычленяются из текста.
Хотя, если разобраться и посмотреть на достаточно часто встречающийся отрывок «встану благословясь, пойду перекрестясь …», возникает вопрос на- сколько эти понятия «благословясь» и «перекрестясь» христианские? Благо славить – призываются на помощь силы, к которым человек обращается за помощью. Крест - древнейший символ огня, «кресение» - обряд духовного и физического очищения человека. Можно предположить, что творчество в области заговорных текстов было ограничено некими канонами, в рамках которых оно было вполне допустимым, а нарушение канонов вело к потере заговором его магической силы. Скорее всего, использовался ограниченный набор элементов, разные сочетания которых (по особым правилам) и порождало различные варианты заговорных текстов. Можно убедиться, что, несмотря на свою многочисленность, заговорные тексты не очень разнообразны ни по форме, ни по содержанию и, говоря об устойчивости заговорных текстов, имеется в виду устойчивость заговорных мотивов (объектов и действий). Многие заговорные мотивы имеют аналоги в других жанрах: волшебных сказках, духовных стихах. Сочетание мотивов в заговорном тексте условно называется заговорной формулой. Формулы могут варьироваться, но заметен устойчивый набор элементов (объектов) в пределах текстов сходного назначения. Есть свои закономерности складывания мотивов в текст-формулу. Мы видим частое употребление в заговорах императивной формы глагола, многократные и разнообразные повторения отдельных слов, фраз, синтаксических форм и, наконец, повторение всей заговорной формулы целиком. Большая часть текстов – это повествование, разворачивающееся по плану: славление (молитва), зачин, основная часть, концовка (закрепка).
К объектам можно отнести всевозможные одушевленные и неодушевленные образы. Их набор ограничен несколькими десятками, из которых часто встречающиеся: море-океан, остров Буян, камень Алатырь, огненная река, калиновый мост, Заря-зарница, красная девица, лихорадки, гробница, терем, церковь, баня, чисто-поле, дом, двор, гора (разные названия), дуб, столб, черти, ветры, солнце, месяц, поляна, лес, предметы утвари и оружие, Богородица, Иисус Христос, многочисленные святые, старцы и конечно, сам заговаривающий. Понятия пространства и времени выражаются в заговорах через определенные группы образов, не смешивающиеся между собой. Среди заговорных действий наиболее часто встречаются следующие: сборы в дорогу, прощание, уход, путь, обращение за помощью в исцелении и любовных делах к неким силам, заживление раны, изгнание (сдувание, смывание) болезни, защита от врагов и неприятностей, прядение, шитье, огораживание некой преградой (опоясывание, покрывание, замыкание), призывы и отсылки неких сил и т. д..
Самым распространенным приемом построения заговорных формул является сравнение данного, или нарочно произведенного явления с желаемым. Вот одна из наиболее обычных форм заговора: «Как у месяца не болят зубы, так не болели бы они и у…» (такого-то) или: «Как солнце высушивает росу, так пускай и любовь иссушит…» (такого-то). Композиционная схема заговоров разнообразна, но наиболее типичной, как говорилось выше, является следующая. Заговор начинается со славления (молитвы), затем следует зачин.
Во многих зачинах рассказывается о выходе заговаривающего из дому, например: «Стану я, (имя), благословясь, пойду перекрестясь из дверей в двери, из ворот в ворота, выйду я в чистое поле». Другие зачины описывают какое-то сказочное место: «На море, на Окияне, на острове на Буяне, стоит светлица, в светлице три девицы…». Вслед за зачином идет основная часть заговора, где или рисуется изгнание болезней, или дается диалог такого типа: «Что ты, мертвое тело, лежишь, не болят ли у тебя зубы, не ломят ли ребра, не точат ли черви, не течет ли кровь?» - «Не болят». - «Онемейте ж вы, зубы, у (имя), как у мертвого тела...». Заканчивается заговор закрепкой. Закрепка представляет собой довольно распространенную формулу, например: «Все мои слова, будьте благословенны, сильны и крепки, крепче железа и булата, и острого ножа, и ногтей орлиных, и всех моих сильных и крепких слов... Всегда отныне и довеку. Замок, камень». У других заговоров такая закрепка была короткой: «Слово мое крепко. Ключ, замок. Вовеки веков». Типичные виды закрепок следующие: слово моё крепко; заговариваю я зубы крепко-накрепко у (имя), по сей день, по сей час, на век веком; будь мой приговор крепок и долог; слово замок, ключ язык; будь по-моему; мой заговор крепок, как камень Алатырь; чур слову венец, моему делу конец; сей мой заговор; будьте, мои слова, крепки и лепки, отныне до веку; нет моим словам переговора и недоговора; будь ты, мой приговор, крепче камня и железа.
Некоторые формы закрепок имеют прямую связь с магическими обрядами, например, проводимыми пастухами при оберегах скотины: между реальными ключом и замком прогонялся скот, а затем замок запирался ключом, и ключ с замком закидывались в разные стороны. Этим обрядом и его фиксацией в слове подтверждается крепость и нерасторжимость заговора.
В заговорах очень часто повторяются предлоги: в, за, на, сквозь, от и др. Далее приведен пример повторения предлога от из сборника великорусских заклинаний Майкова: «Господи, боже наш премилостивый, царю святый, отжени всяк недуг, от раба своего (имя рек), от души и от тела, от главы, от верха, от темени, от влас, от чела, от брови, от веку, от рясниц, от очию, от ушию, от лица, от носу, от устну, от языка, от подязычья, от гортани, от глаголания, от глас, от шеи, от персей, от плеч, от мышца, от лакот, от руку, от хребта, от ребр, от утробы, от пупа, от ключ, от сердца, от селезени, от перепоны, от желудка, от боку, от туги, от ухода, от исхода, от воды, от вития, от овощу, от юности, от спания, от нощи, от мысли, от дне, от смысла, от греха, от отча, от матерня и от своего соблазна, от лядвей, от бедр, от колен, от голеней, от лыстов, от глезну, от перстов, ручных и ножных, от ноготь, от дланей, от предел естественных и от всех состав, и от крови, и от жил, от кровиц, от возраста, от сокрушения силы, от сана, от слепоты, вне уду и внутрь уду, преложи от немощи...».
Такое повторение предлогов встречается и в других видах фольклора. Однако ни в одном жанре народной поэзии не встречается такого систематического и навязчивого повторения одного предлога, как в заговоре (73 повторения на сравнительно небольшом отрезке произведения). Характерным для заговора является также многократное повторение отрицания не.
Из других видов повторения хотелось бы отметить палилогию - особый прием повтора в начале каждой последующей строки заключительных слов из строки предыдущей. Так, палилогия встречается в следующем заговоре:
На море на Окияне на острове на Буяне
Стоит бел горюч камень.
На том камне лежат три камня,
На тех камнях стоят три гроба.
В тех гробах три доски.
На каждой доске три тоски.
Также часто в заговорах встречается повторение рядом стоящих синонимов или слов, близких по значению, например: кипит-перекипает; горит-перегорает; сохнет-посыхает, или: «ветры буйные, вихри»; «тужила-тосковала»; «не жить - не быть» и т. п.
Подобные повторения рядом стоящих синонимичных слов употребляются и в эпической, и в лирической песне. Характерным для заговорных формул является повторение синтаксически одинаково построенных фраз, например: «Из избы дверьми, из дверей воротами»; «Замкну замки замками, заключу ключи ключами».
К повторениям относится и «сквозной» эпитет, прилагаемый к разным существительным, например: «На синем море лежит бел горюч камень... В белых рученьках держит белого лебедя, обрывает, общипывает у лебедя белое перо…».
Стоит отметить характерное для славянской народной поэзии сравнение, состоящее из вопроса, затем отрицательного параллелизма, являющегося одновременно отрицательным ответом, и из положительного утверждения:
Что белеет там, в лесу зеленом?
Это снег ли, лебеди ли это?
Нет, в лесу уж снег давно растаял,
Лебеди давно уж улетели.
Нет, не снег, не лебеди белеют,
А шатер белеет….
В русских заговорных формулах подобное сравнение весьма распространено: «Не болят ли у него (имя) зубы, не ломят ли кости?» - «Нет, сестры, не болят у меня зубы, не ломят кости, а болят зубы у кошки, у зайца, у крота, у быка, у коровы, у овцы, у барана…». Типичным приемом заговорной формулы является прием ступенчатого сужения: «От (имя), от живота, от сердца, от третьей жилы, от третьего прожилка, от третьего сустава, от третьего суставчика».
В заговорных формулах, как и в других жанрах народного устно-поэтического творчества, широко распространены рифма и ассонансы. Рифма – это созвучие в окончании двух или нескольких слов, ассонанс – симметричное повторение однородных гласных. Как можно увидеть, стилистические средства заговорных формул близки к стилистическим средствам песен, загадок и сказок. Это сходство можно объяснить использованием единого набора стилистических средств.
Иногда заговорные формулы сами проникали в другие жанры фольклора. Так в былине «Илья Муромец и Соловей Разбойник» богатырь Илья заговаривает стрелу:
Клал как стрелочку калёную.
Клал как Илюшка, приговаривал:
«Лети-ка, моя стрелочка, не на воду,
Не падай-ка, стрелочка, на землю,
Как падай-ка Соловьюшку проклятому,
Как падай-ка Соловьюшку Рахматому,
Как падай-ка в правый глаз,
Улетай проклятому в правое ухо!»
Яркий образ ребенка дается в заговоре «От тоски родимой матушки в разлуке с милым дитяткою»: «Умываю я своего дитятку во чистое личико, утираю платом венчальным его уста сахарные, очи ясные, чело думное, ланиты красные, освечаю свечою обручальною его становый кафтан, его шапку соболиную, его подпоясь узорчатую, его коты шитые, его кудри русые, его лице молодецкое, его поступь борзую. Будь ты, мое дятятко ненаглядное, светлее солнышка ясного, милее вешнего дня, светлее ключевой воды, белее ярого воска, крепче камня горючего Алатыря».
Такова структура заговорных формул. О заговорах, направленных на «избавление» от различных болезней, любовных и вредоносных заговорах, действии и последствиях заговора в целом читайте в следующем номере.
(Продолжение в журнале Родноверие выпуск 3)
Белояр
Журнал "Родноверие" выпуск 2