История свадебного обряда

Что такое древнерусская свадьба в представлении современного человека

Можно сказать, что русская свадьба тех времен - это всеобщие гуляния с выпивкой и танцами, радость, праздник для всех и каждого, однако на самом деле свадьба представляла собой полностью продуманный порядок действий, заранее предписанный обычаями. Сложно даже вообразить все многообразие тех примет, порядков и принципов, на которых основывалась свадьба в старину.

Что такое древнерусская свадьба в предствлениях современного человека?

Боярская свадьбаМожно сказать, что русская свадьба тех времен - это всеобщие гуляния с выпивкой и танцами, радость, праздник для всех и каждого, однако на самом деле свадьба представляла собой полностью продуманный порядок действий, заранее предписанный обычаями. Сложно даже вообразить все многообразие тех примет, порядков и принципов, на которых основывалась свадьба в старину.
В целом современные представления о древнерусской свадьбе весьма размыты, полных и достоверных сведений практически нет, в основном, все что у нас осталось - летописи, материалы историков и некоторые археологические находки, позволяющие составить лишь общую картину.

Древние летописи же говорят о том, что как таковых общеславянских свадебных традиций не существовало, обычаи были различны у разных племен. Так, к примеру, поляне более уважительно относились к брачным узам, считали их священными, а супругам вменяли в обязанность взаимоуважение, сохранение мира в семье. Другие племена, такие как древляне, северяне просто похищали понравившихся девушек, в том числе из других племен, и без совершения каких-либо обрядов начинали с ними жить. Многоженство также не было редкостью в те времена.

У русских свадьба как система обрядов, закрепляющих брак, сложилась примерно к 15-му веку.

БоярыняПосле запрещения языческих верований на Руси и введения христианства в бытовой обрядности образовался вакуум: обращаться к волхвам было нельзя, церковь еще не могла учесть все множество потребностей народа в сфере отправления обрядов. Если князья и бояре венчались в церкви, то для остального населения это пока не было доступно, еще не построили нужное число церквей, не полностью была переведена богослужебная литература Преемниками языческой обрядности какое-то время были скоморохи, выполняя обязанности языческих жрецов. Кстати церковь беспощадно боролась со скоморошеством и в итоге победила. В XVII веке скоморошество было запрещено царским указом.

Определить во всей полноте влияние скоморохов на обряд свадьбы и учесть всесторонне степень их участия в самой свадебной игре сейчас невозможно, но сохраненные фольклором реалии показывают, что диапазон их влияния и участия был достаточно велик: от музыкального сопровождения свадебного поезда до участия в народном способе закрепления брака и организации веселья во время свадебного пира в доме невесты и жениха, а также участие в отдельных эпизодах свадебной игры независимо от ее локальных разновидностей: выход «с крюком», «с конем», «за мячом», «садить тещу на яйца», читать опись приданого или «страмные» указы с правилами поведения в будущем молодой жены и пр. Возможно, что многие поколения русских скоморохов были создателями самых поэтических и веселых сторон в обрядовом комплексе свадебной игры. Их обязанности позднее перешли к свадебным дружкам.

ДевичникСвадебное игрище переросло в обряд и стало развиваться двумя путями. С одной стороны, в великокняжеском, царском, боярском быту складывался торжественный обряд, следовавший церковному чину, насыщенный религиозным содержанием, хотя и хранивший элементы народного быта (из летописных описаний великокняжеских и царских свадеб XVI—XVII веков видно, что в них участвовали свахи, тысяцкие, дружки, поезжане, говорились обрядовые речи, молодых обсыпали хмелем, кормили кашей, водили в мыльню, сторожили с мечом и саблей наголо и пр.). С другой же стороны, в народное свадебное игрище проникали элементы не только церковной обрядности (венчание), но и церемониала из княжеского быта (жених - князь, невеста - княгиня). Вместе с тем в народную свадьбу стали входить комические сцены дружек, приезжавших за невестой и вступавших в полные остроумия, но не всегда скромные «перекоры» с ее родней. Эти перекоры заменили кровавую схватку, имевшую место в старину при умыкании невесты.

Старый дореволюционный обряд состоял из трех основных циклов: предсвадебного, свадебного и послесвадебного, что было одинаково для всех сословий. При самом строгом следовании обычаям первый цикл включал сватовство, осмотр дома, девичник, обрядовое посещение женихом и невестой бани (перед свадьбой). Второй цикл - это сбор свадебного поезда, приезд жениха за невестой, встреча молодых в доме родителей, привоз приданого, обряды после первой брачной ночи и т. п. Центральное место в нём занимал свадебный пир. К третьему, заключительному, циклу относились «отводины» - визиты молодых к ближайшим родственникам. Одинаковым для всех был обряд венчания. В остальном свадьбы каждого сословия различались. Многообразие ритуалов и суеверий делали непохожей деревенскую свадьбу на городскую, а дворянскую - на купеческую. Но все ритуалы были направлены на обеспечение согласия, богатства и потомства в семье.

Обычно свадьбу на Руси праздновали после праздника Покрова, когда собран весь урожай, а также на Красную горку. Главным украшением свадебной избы была вызревшая рябина. Гроздьями рябины украшали не только дом. Рябина являлась оберегом невесты. Веточку рябины затыкали за пояс наряда перед тем, как невеста должна была отправиться в церковь. Обязательным атрибутом свадьбы был пшеничный свадебный каравай, хотя не всегда семья могла позволить себе вкусный белый пшеничный хлеб. Хлебом и солью встречали молодых. В настоящее время свадебный торт украшают пластмассовыми фигурками жениха и невесты. Ранее же каравай украшали «семейным древом». Традиционная русская кукла «семейное древо» – это рогатина, на которой с одной стороны расположена фигурка невесты, с другой – жениха: две ветки, два рода сходятся в одну общую семью. А маленькая кукла, которая привязывалась внизу к веточке невесты, – это знак ребенка, который их соединит и сделает настоящей семьей.

В русской традиции была еще одна обрядовая кукла, которая называлась «неразлучниками». Ее с раннего утра в день свадьбы делала и дарила молодым свекровь. Сначала «неразлучников» подвешивали под дугу лошади, которая шла первой в «свадебном поезде», а затем вешали над ложем молодых.

Особенность «неразлучников» состоит в том, что у них одна общая рука взявшись за руки, молодожены идут по жизни вместе. Когда рождается первый ребенок, то между супругами подвешивают еще одну нитяную куколку и т.д. Обрядовые куклы присутствовали буквально во всех сферах жизни наших предков. Известно более двухсот разных кукол, но это - тема для отдельной статьи.

Пением обрядовых песен обычно сопровождался весь свадебный обряд. Существовали специальные «причитания плачи» невесты и её подруг. Величальные и корильные свадебные песни. В свадебных песнях упоминаются языческие боги любви и радости Лада, Тур, Лель и слова, имеющие старинное происхождение: горючь-камень, скатерти браные, перепечи, гривны и каравай.

Неизменным атрибутом любого бракосочетания являются, как известно, обручальные кольца. Как давно и где именно они возникли? Родина их — Восток, а оттуда они были заимствованы Древней Грецией. В свою очередь, этот обычай переняли римляне, а уж потом и весь мир!

Обручальные кольца являются, как и встарь, символом верности, неким залогом счастья и долгой семейной жизни. Можно рассматривать этот обычай и как отголосок бытовавшего некогда обычая купли женщины. С этого момента кольцо как бы давало знак другим мужчинам, что эта женщина уже принадлежит другому мужчине и «купить её нельзя».

В 800 г. Папа Римский Николай объявил о праве использования колец христианами, и с того дня кольцо стало служить знаком не только материальной сделки, но и означать «верность, постоянство и целостность любви». Оно должно было напоминать людям о святости брака. Есть также мнение что кольцо – это очень древний, архитипичный символ женского начала и плодородия. Надевая кольцо на палец молодожены символически соединяли «мужское» и «женское» в единый союз. Кстати крестьяне обручальных колец не носили, а надевали их только на венчании. Второй раз кольцо одевали только на похоронах. Венчальные свечи тоже хранили до дня погребения и клали в гроб покойного. Как пойдет речь ниже, свадебные и похоронные обряды были во многом схожи.

Во всем многообразии свадебных обрядов разных эпох и областей нашей родины хотелось бы выделить главное в любом из свадебных обрядов, а именно – инициацию для новобрачных. Празднество и гулянья лишь вторичны, хотя именно на этой части принято концентрировать внимание сегодня. Итак, свадьба была главной в череде инициаций славянской женщины. Мужчина проходил свои (мужские) инициации и к свадьбе был уже принят в общину, как взрослый мужчина. Для женщины же вступление в брак как раз и было этим переходом во взрослые члены общины. Считалось, что знания, необходимые для того, чтобы человек стал взрослым, могут дать только умершие предки. И дабы эти знания добыть, необходимо уйти в царство мертвых, то есть временно умереть.

Представления о невесте как о существе, находящимся между миром живых и миром мертвых, своими корнями уходят в эпоху доклассовых обществ и встречаются у многих народов.

По традиции после домашней помолвки невеста сразу надевала траур: в одних областях белые рубахи и сарафаны (белый цвет — цвет снега и смерти у славян), в других — черные (влияние христианского представления о скорби). В Архангельской губернии вообще голову невесты покрывал куколь, в котором обычно хоронили. После этого для девушки наступала пора исполнять обряд оплакивания своей судьбы. Плакать вовсе не означало - лить слезы, как может подумать современный читатель, а особым образом исполнять специальные обрядовые песни. Обрядовые плачи были двух видов свадебные и похоронные. И в том и в другом случае оплакиваемый совершал переход в иной мир. Мы уже привыкли за многие века считать, что так невеста прощалась с родительским домом. Но на самом деле из текста прощальных песен ясно, что речь идет о смерти: «за три леса, три горы и три реки», то есть в обитель нежити. Невеста оплакивала себя как покойника: на Новгородчине, например, до сих пор поется о саване, который она хочет получить в подарок. Нередко девушка в плачах обращалась к кукушке с просьбой передать весточку родителям. Это тоже не случайно: кукушка считалась птицей, беспрепятственно летавшей между двумя мирами.

Во многих странах невестам было запрещено говорить, смеяться, выходить на улицу, иногда даже садиться за общий стол. Они мертвы, им нельзя заниматься ничем, кроме приданого, и то лишь потому, что по поверьям, женским душам в потустороннем мире разрешено прясть и шить. Само слово «невеста» значит «неизвестная» (от «не ведать»), то есть обезличенная, как все покойники.

Некоторые обычаи хранят память о страхе, который когда-то испытывали родители перед своими «умершими» дочерьми. Именно он лежал в основе традиции запирать невест в чулане. В XIX веке этот обычай ещё практиковался, конечно чисто символически, в селах Рязанской и Псковской губерний. Для невест также шили специальные рубахи с рукавами ниже кистей, чтобы они не дотрагивались до людей и вещей — прикосновение мертвеца могло быть губительным. Наконец, и традиционное покрывало, трансформировавшееся позднее в фату, изначально было средством скрыть невестин взгляд, который некогда воспринимался всё равно что ведьмин. В Рязани невест до сих пор называют «русалками». Сейчас это метафора, а раньше — нет: в русской демонологии русалками были заложные покойники, то есть те, кто умер раньше отмеренного ему срока: убитые не на войне, утонувшие или наложившие на себя руки. Они превращались в живых мертвецов, скитающихся между двумя мирами и приносящих зло живым, пока не выживут свой век и не уберутся к покойникам навсегда. Такими же были и невесты.

В этом контексте становится понятен изначальный смысл обычая устраивать для невесты накануне свадьбы баню. Это не что иное, как омовение перед похоронами. В карельских деревнях новобрачную после этого даже клали, как покойника, в красном углу под образами. За нашу долгую историю этот обычай был многократно переосмыслен. В большинстве случаев его воспринимали как ритуальное бракосочетание с духом воды — чтобы было больше детей. С XV века баню стали использовать ещё и для проведения последней девичьей вечеринки Мальчишников, кстати, тогда еще не было. Они появились гораздо позже, но и тогда практически не содержали обрядовых действий.

На девичник собиралась женская родня и подруги невесты, с которыми она прощалась. Гости дарили девушке предсвадебные подарки. После этого, в одних регионах, подруги невесты расплетали ей косу, расчесывали волосы на пробор и заплетали в две косы, закручивая в бабий убор и закрепляя на голове. Разделяя волосы как бы разделяли женскую силу на две части для себя и будущего ребенка. Такую прическу носили только замужние женщины, и теперь молодой предстояло всегда заплетать две косы. В других регионах косу невесте расплетала сваха перед венчанием, а заплетали волосы заново в доме жениха. Есть также свидетельства, что косу отрезали и отправляли жениху, а он хранил ее как большую ценность.

Невеста прощалась со своей девичьей волей, расставалась с красотой (волюшкой) – передавала подружкам ленту, которой перевязывала волосы. Красотой (волюшкой) мог быть также другой предмет, символизирующий девичью красоту и свободу – кольцо, цветок, платок, коронка, обшитая лентами и мишурой и т.п., но чаще всего в качестве этого предмета выступала лента. Иногда красоту хранили незамужние подруги, иногда подруги передавали ее жениху, иногда невеста передавала ее младшей сестре – в зависимости от местной традиции.

В последнюю в отцовском доме баню невесту также отводили ее подруги. Девушки парили невесту вениками с красными лоскутами, причитали, прощаясь с ней. Дрова для бани и мыло брали со двора жениха.

Как уже говорилось выше, жених к свадьбе был уже инициирован и принят во взрослые члены общины, иначе он не имел права заводить семью. Отголоском этого обычая звучат особые фольклорные имена новобрачного, сохранившиеся в некоторых областях Центральной России. Так, в Смоленской губернии в XIX веке жениха все ещё называли «волком», а во Владимирской — «медведем». Уподобление зверю было забытым свидетельством того, что жених прошел обряд вступления в мужской союз, во время которого юношам необходимо было «превратиться» в своего тотемного предка. А волк и медведь считались мифологическими предками у большинства восточнославянских племен.

Итак, жених принадлежал к миру живых. Соответственно, в его задачу входило отправиться в мир мертвых, найти там свою невесту и вернуть её к жизни, сделав женщиной. Само прощание жениха с родителями и родственниками перед отъездом за невестой воспроизводит речь человека, лежащего на смертном одре.

Приехав к невесте, юноша обнаруживал, что её подруги не пускают его в дом. В Нижегородской губернии «охранницы» прямо заявляли, что в доме лежит мертвец. Единственный способ попасть туда — заплатить выкуп за ворота, двери, лестницу и т. п. В архаичных представлениях это типичная ситуация для живого, попавшего в потусторонний мир. Изначально надо было правильно назвать имена всех входов и выходов, дабы они открылись. Нечто подобное описывалось ещё в Египетской книге мертвых. Позже ритуал называния трансформировался в требование денежного выкупа.

Подруги, не желающие отпускать невесту, выступают здесь в роли её загробных спутниц. Одинаково одетые, они требовали у жениха, чтобы тот угадал среди них свою суженую, иными словами, снял с нее мертвенную безликость. Угадывать надо было до трех раз. Если все попытки были неудачны, это считалось дурной приметой — брак не будет крепким.

Но жених являлся к невесте тоже не в одиночку, с ним были дружка (главный распорядитель из женатых родственников жениха) и тысяцкий (обычно его крестный). Изначально Тысяцкими назывались должностные лица в Киевской, Новгородской и Московской Руси, первоначально военный начальник городского ополчения («тысячи»). Этот титул попал в народные свадебные обряды из обрядов более высоких сословий.

Эти двое – помощники жениха в царстве мертвых. В сказках и легендах такими помощниками обычно выступают разные волшебные существа и говорящие звери и птицы. Без них живой в мире мертвых очень уязвим. Отсюда огромное количество свадебных оберегов — более четырехсот. Тысяцкий являлся держателем свадебной казны и выкупал все, что положено по обряду. А дружка орудовал кнутом, хлеща им крест-накрест, отпугивая бесов. Он же мог помогать жениху искать невесту. Через плечо у него было повязано особое полотенце — вышитый красным рушник. Это был символ пути в иной мир: на рушниках опускали гроб в могилу, а иногда даже клали на покойного. Теперь дружка превратился в свидетеля, а погребальный рушник в синтетическую ленту на его плече.

После благословения родителей невесты свадебный поезд отправлялся в церковь. Иногда перед венчанием место жениха занимает младший брат или подросток, родственник невесты, у которого жениху необходимо выкупить место рядом с невестой. Обряд называется «продажа сестриной косы».

Невеста ехала со своей свахой и в некоторых случаях ложилась ей на колени, изображая умершую. В её руках был веник — оберег от нечистой силы, чтобы та не удерживала её от возвращения в мир живых. Теперь вместо веника невеста держит букет. Жених ехал с тысяцким. В Костромской и Ростовской губерниях свадебный поезд по дороге заезжал на кладбище, дабы духи предков не были в обиде, что у них забирают некогда им принадлежавшее.

После все участники свадьбы кропились колодезной водой, а телеги проезжали сквозь разложенный костер: полагалось очиститься после общения с миром мертвых. Тот же самый обряд, кстати, соблюдался на родинах, и на похоронах.

Но вот все предосторожности соблюдены, невеста выкуплена, отвезена в церковь, обвенчана и привезена в дом к жениху и уложена на брачное ложе. Далее следовало застолье. На Руси свадебный пир всегда являлся одной из важнейших составляющих свадебного ритуала. В подготовке свадебного пира принимало участие практически всё село, он являлся важным общественным событием в жизни села, которое по прошествии вспоминали ещё долгое время. Если какие-то семьи не устраивали свадебного пира, то это их решение подвергалось публичному осуждению, поэтому даже самые бедные в селе семьи прилагали усилия, чтобы найти средства и устроить достойный свадебный пир.

Итак все усаживаются за стол и начинают пировать.

Все, кроме молодых, перед которыми хотя и стоит жареная курица, но съедают они её лишь по окончании пира. Ни пить, ни есть молодым во время свадебного застолья не разрешается.

«Тетера на стол прилетела - молода спать захотела».

В разгар веселья молодые уходят в клеть, где заранее подготовлено брачное ложе. Под напутствие, молодожёны, захватив закутанный в рушник обрядовый каравай и курицу, закрываются в клети. У дверей (раньше – с обнаженным мечом) ходит дружка жениха, охраняя покой новобрачных.

Кунью шубу топтать!
Друг дружку толкать!
Здоровенько спать!
Весёленько встать!

После таких, достаточно откровенных пожеланий, гости удаляются в дом, но через некоторое время посылают
узнать о «здоровье». Если жених отвечал, что он в «добром здоровье», значит «доброе» свершилось.

Наутро, а иногда в тот же вечер, происходило вскрывание молодых. Тысяцкий открывал спальню, нередко это был просто чулан или клеть (ключи от спальни молодых хранились у него), и свахи шли за простыней или рубахой молодушки.

«Весёленько встав», молодые приступают к еде. Взявши курицу, новобрачный должен отломить ножку и крыло, после чего бросить их назад через плечо. Отведав курицы и каравая, молодые присоединяются к гостям, и веселье продолжается.

Если невеста «честная» - о дверь спальни били горшки, наряжали упряжку и ехали утром за родителями невесты (после венца на пиру у жениха их не было), приводили и начинали угощать и величать.

В доме мужа новобрачная надевала уже женскую, а не девичью одежду . В каждой области – это свой вариант костюма. Обычно белую рубаху с пестрой вышивкой и праздничную поневу (юбку) красного цвета. Наутро перед гостями появлялся заново рожденный человек, причем в древности это понималось буквально: та, что стала женой, меняла не только фамилию (родовое имя), но и личное имя. Эта метаморфоза «официально» закреплялась на следующий день через обряд поиска родственниками жениха невесты в доме её родителей: был человек — и нет. Иногда наоборот родители новобрачной приходили в дом жениха и ритуально не могли узнать свою дочь. Вроде как не она это, а совсем другой человек. С той же целью проводились и поиски покойного. Так ставилась ритуальная точка.

За ХХ столетие содержание и порядок традиционного свадебного обряда забылся окончательно. Из некоего сакрального акта пробуждения женского начала свадьба превратилась в большую вечеринку по случаю получения двумя молодыми людьми штампа в паспорте.

Вернуть древние обряды в современную реальность едва ли возможно, но возможно переосмыслить те, что еще практикуются в наши дни.

Макарова Наталья
Воеводина Ольга
Журнал "Родноверие" №2 2010