В традиционной культуре свадебный ритуал представляет собой комплекс обрядовых действ, которые обеспечивают и санкционируют обретение индивидом нового социо-возрастного статуса.
Традиционная русская свадьба — явление сложное, включающее в себя разнообразные по своему происхождению, характеру и функциям элементы. Наряду с архаичными обрядами (рукобитье, расплетение косы просватанной девушки и проч.) в свадебном ритуале можно увидеть христианские наслоения, например, богомолье, венчание и другие.
Являясь событием семейным, свадьба в значительной мере выходила за узкие рамки семьи. Вся община следила за возникновением брачной пары, а затем и новой семьи. Одной из важных целей свадебного обряда было признание брака общиной. Внимание односельчан к молодоженам не ослабевало в продолжение всего года после свадьбы. По истечении этого срока статус молодых, как правило, изменялся. Рождение ребенка означало, что брачная пара состоялась, а молодожены переходили в возрастную категорию полноценных взрослых или семейных.
В русской традиции, соответственно хозяйственно-бытовому укладу, ориентированному на основное занятие — земледелие, существовало два основных срока для проведения свадеб: осенью — от Покрова (1 октября) до начала Рождественского поста, Филиппова заговенья (14 ноября) и зимой — от Крещенья до масленичной недели.
Состав участников свадьбы, представлявшей многоэтапное действо, был довольно велик. Кроме невесты, жениха и их родителей, обязательными участниками свадьбы были их ближайшие духовные родственники с обеих сторон — крестные родители жениха и невесты, выполнявшие, как правило, роль сватов и свах. Из кровных родственников важная роль принадлежала брату невесты. Помимо сватов и свах главными свадебными чинами являлись дружка и тысяцкий. Дружка возглавлял поезд жениха, распоряжался свадьбой и следил за соблюдением всех обычаев. Он выступал от стороны жениха; обычно дружкой избирали старшего женатого брата жениха или остроумного и словоохотливого парня из друзей жениха. В дружке ценились импровизационные способности, проявляющиеся в шуточных приговорах и диалогах со стороной невесты и всеми участниками свадьбы. Обязанности дружки разделял тысяцкий, также представлявший сторону жениха; зачастую роль тысяцкого выполнял крестный отец жениха.
Младшими свадебными чинами были «перезовщики», приглашавшие людей на свадьбу, «поддружья» и «бояре», составлявшие женихову «дружину», «коровайницы» и «поварушки», «пивники» и «хлебники», ответственные за приготовление блюд и напитков для свадебного стола и других этапов свадьбы, «коробейники» и «численники», связанные с передачей приданого из дома невесты в дом жениха, «бочкари», «гвоздари», «чашечники», «ложечники», «наливашники», «стольники», отвечавшие за подачу блюд и хмельных напитков во время поездок за невестой, в церковь и из церкви, а также в течение свадебного пира.
Девушки — подружки невесты, представлявшие половозрастную группу, которую она покидала, были непременными участницами довенчального этапа. Они выполняли определенную роль в обрядах прощания невесты с девичеством, а также на протяжении всего свадебного цикла в нужные моменты исполняли обрядовые песни. В некоторых местных традициях на свадьбе присутствовал «вежливец» (колдун), бравший на себя магические функции дружки. Односельчане могли участвовать в свадьбе в качестве зрителей, петь песни, устраивать заставы для поезда с молодоженами и т.п.
Неотъемлемой частью свадебного обряда был свадебный фольклор. Фольклорные тексты, исполнявшиеся в течение всего свадебного цикла, начиная со сватовства, разнообразны по форме и функции. Это и песни, исполняемые подругами невесты и всеми участниками свадьбы, и причитания (плачи) невесты. Особенно развито было искусство причитания в севернорусской традиции, где вместо невесты могла причитать специально приглашенная «профессиональная» плачея (или плакальщица). Плач невесты или плакальщицы нередко сопровождался причетами и песнями девушек-«подголосниц». Начиная со сватовства и до завершения свадьба была наполнена разнообразными приговорами, диалогами, наказами иносказательного или шуточного характера. Кроме грустных протяжных свадебных песен исполнялись величальные (новобрачным, дружке, родителям молодых, каждому гостю отдельно), шуточные корильные песни (свахе, тысяцкому, дружке), плясовые, частушки. Каждый фольклорный текст имел определенное обрядовое значение и был четко закреплен за конкретным свадебным чином, временем и местом в обряде.
Особой стороной свадьбы было исполнение тех или иных магических действий, направленных на благополучие самого обряда (сватовство ночью, избегание сватами встречных людей, обход свадебного поезда с иконой и под.) и будущей жизни молодоженов (встреча молодых из церкви свекровью, одетой в вывороченную мехом наружу шубу, первое кормление молодых молоком, разрезанным пополам яйцом или яблоком и др.), а также следование ряду запретов (запреты свататься в понедельник, колотить по углям при топке невестиной бани, плакать невесте после венчания и многие другие) и соблюдение норм поведения разными участниками свадьбы.
Традиционная русская свадьба была и грустной, и веселой; она довольно четко делилась на две части: печальную, тягостную и радостную, динамичную. Границей перехода от одного настроения к другому являлся обряд венчания. До «венца» (венчания) просватанная девушка («сговоренка», «просватанка»), согласно народному обычаю, обязана была в определенные моменты причитать и даже выть. В севернорусской традиции девушки-подружки специально «кливили» невесту, исполняя грустные песни, в которых говорилось о вольной девичьей жизни и тяжелой женской доле. Окружающие невесту мать, крестная, родственники, подружки успокаивали и утешали ее. Все песни, исполняемые в это время, были пронизаны тоской по прошедшему девичеству. Эта особенность свадьбы связана с тем, что вступление в брак осмыслялось в традиционном сознании как временное символическое умирание для возрождения к новой жизни в новом качестве. В процессе свадьбы просватанная девушка переходила в другую социо-возрастную категорию, прощалась со своей девичьей волей, молодой и, в определенной степени, беспечной жизнью.
Идея символической смерти проявлялась в свадебной обрядности на разных уровнях. Так, например, одежда «сговоренки» напоминала собой или погребальную, или траурную одежду. В Архангельской губ., например, невеста носила белую неорнаментированную рубаху с длинными рукавами до пола, которая называлась «плакательной», «махавкой», так как в моменты причитаний «просватанка» ходила вдоль половиц, махала руками из стороны в сторону и плакала. В Олонецкой губ. вплоть до ХIХ века просватанная девушка причитала в архаичном головном уборе типа полотенца, которое было приспущено на лицо. Старинные полотенчатые венчальные головные уборы по крою и цвету типологически близки такому элементу погребальной одежды как саван. В Поволжье невеста носила темный платок «внахмурочку», а также темный старый сарафан, иногда с чужого плеча, что, с одной стороны, роднит эту одежду с траурной, а с другой, свидетельствует о том, что просватанная девушка уже утратила свой прежний девичий статус, но не приобрела еще нового статуса. На Русском Севере в некоторых местных традициях венчальный наряд, состоявший из белой рубахи «исцельницы» и синего сарафана, впоследствии являлся и погребальной одеждой.
Идея временной смерти невесты воплощалась и в регламентации передвижения просватанной девушки, и в обрядах прощания ее с родной деревней, всеми родственниками и соседями, с местами, где проходили молодежные гуляния. После просватанья девушка оказывалась практически изолированной в своем доме (ср. со сказочной невестой). Она переставала посещать посиделки, гуляния, и проводила все время дома, принимая своих подруг. Выход ее за пределы родительского дома был связан исключительно с обрядами прощания.
Об идее символической смерти свидетельствует также жанр свадебных причитаний, которые сопровождали все обряды и времяпрепровождение невесты от момента сватовства до венчания. Свадебные причитания по ряду признаков — манера исполнения, определенные формулы, описания, общие места и др. — типологически близки похоронным плачам.
После обряда венчания, изменявшего статус жениха и невесты (теперь их называли «молодыми», «новобрачными»), происходило их символическое возрождение, сопровождавшееся сменой настроения свадебной обрядности: наступало всеобщее веселье. Невесте запрещалось плакать, иначе, по народным представлениям, ее могла ожидать печальная жизнь в замужестве.
Русский свадебный обряд в зависимости от той или иной местной традиции имел свои особенности. Варьирование ритуала зависело и от конкретной ситуации: жених и невеста из одной или из разных деревень, близких или удаленных друг от друга; дополнительные элементы включала в себя свадьба невесты-сироты. Однако ход свадьбы, ее структура были во всех регионах более или менее устойчивы, и состав основных обрядов и этапов свадебного действа были свойственны всем локальным традициям.
Свадебный обряд делился на три этапа: довенчальный, непосредственно свадебный и послесвадебный. Первый этап включал в себя обряды подготовки к свадьбе и прощания девушки-невесты с подругами, деревней, соседями и т.п. В комплекс довенчальных обрядовых действ входили сватовство, смотрины дома жениха («дом смотреть»), богомолье, сговор сторон жениха и невесты, рукобитье, пропой невесты, предбрачная баня невесты, девичник, расплетение косы.
Сватовство — обряд, начинающий свадьбу, представляющий собой предварительные переговоры о возможности соединить в браке представителей двух родов. В народной традиции сватовство считалось важнейшим этапом свадебного обряда. Поэтому оно всегда сопровождалось рядом предупредительных мер, направленных на успех предприятия. В этой связи большое значение придавалось выбору дня для сватовства. Так, плохим днем для этого, как и для начинания любого дела, считался понедельник. Наиболее удачными же днями считались воскресенье, вторник, среда, четверг, суббота. Сваты отправлялись засватывать рано утром или попозже вечером, в сумерки, чтобы никто из односельчан их не видел. С этой же целью они нередко продвигались не по улице, а задворками. Чтобы дело сладилось, предпринимали разнообразные магические меры. Так, из дома жениха сваты отправлялись сватать «из-за хлеба-соли», то есть из-за стола, на котором стоял каравай с солонкой. Перед самым отходом сватов все присаживались на некоторое время и сидели молча, затем молились Богу, и отец жениха благословлял сватов. В некоторых местах, когда сваха выходила из дома жениха, ее ударяли по спине подушкой. Чтобы обмануть нечистую силу, сватья надевала обувь от разных пар. Чтобы не было отказа, сваха, войдя в дом невесты, совала руки в печь и тихо говорила: «Печка, печка, дай нам человечка». В печурку — углубление в печи — она клала варежки, стараясь при этом отковырнуть и взять себе кусочек печной глины. Если девушки в деревне узнавали, что к их подружке собираются свататься, чтобы все удалось, привязывали к саням сватов веник или накладывали в них дров. По приходе в дом невесты сваты стояли, не переходя матицы, и вели разговор издалека, в иносказательной манере: «У вас есть товар, у нас — купец» — или: «У вас телушка, у нас бычок, нельзя ли свести вместе?», «У нас есть грядка, у вас — рассадка. Нельзя ли вашу рассадку посадить на нашу грядку?» Если родители девушки не были решительно против, то сватов просили пройти к столу. Сваты всегда садились под матицей на долгую лавку, стоявшую вдоль половиц; считалось, что если сесть на поперечной лавке, то никогда не сосватать невесту. На стол ставили самовар, хозяйка наскоро готовила яичницу или вареные яйца. Сваты доставали водку, пироги, принесенные с собой. К столу вызывали невесту, которая все время переговоров пряталась в печном углу или в клети. Если девушка пила за столом две чашки чая, сватам было понятно, что она согласна на замужество, а если она пила одну чашку и затем переворачивала ее и уходила, то — нет. Отношение родителей девушки к свадьбе было ясно по тону разговора. Если хотели отказать сватам без обиды, то отговаривались молодостью невесты, говорили, что она еще самим нужна в доме, сетовали на плохой урожай и недостаток средств на проведение свадьбы. В случаях, когда отказ был решительным, в сани сватам подбрасывали редьку. В некоторых местных традициях удачный исход сватовства зависел не только от умения сватов говорить, но и от некоторых их действий. Так, например, в Поволжье в районе Казани сваха во время сватовства старалась поймать вызванную к гостям невесту за косу. Если ей это удавалось, то родители уже боялись отказать свахе. По поверьям, их дочь при отказе после поимки свахой или останется старой девой, или будет несчастлива в другом браке.
Дом смотреть — обряд, следовавший после сватовства, если сторона невесты давала предварительное, но ни к чему пока не обязывающее согласие на брак. Через один или несколько дней после сватовства отец, мать, брат и крестные невесты отправлялись в дом жениха и внимательно осматривали все хозяйство. Смотрели на количество запасов хлеба и домашнего скота в хозяйстве, на орудия труда и проч. В заключение осмотра, если гостям нравилось хозяйство, все проходили в избу, где устраивалась обильная совместная трапеза жениховой и невестиной родни. Здесь договаривались о богомолье, рукобитье, о смотринах невесты. После смотрин женихова дома свадьба все еще могла быть расстроена.
Сговор — переговоры между ближайшими родственниками жениха и невесты, на которых решались материальные вопросы свадьбы и брака. Сговор происходил за столом в доме невесты. В зависимости от местной традиции его устраивали до или после богомолья. Чаще всего он предшествовал также рукобитью. На сговоре стороны двух родов договаривались, каково будет приданое за невестой и каковы расходы на свадьбу от каждой семьи, кому какие подарки должны будут вручить невеста и жених. Решали также вопрос о количестве гостей от обеих сторон и о числе столов и перемен блюд на свадебном пиру. В некоторых местностях во время сговора устраивались смотрины невесты. Если стороне жениха невеста совсем не понравилась, у ее родителей просили очень большое приданое, что расстраивало свадьбу. Сговор зачастую завершался рукобитьем и совместной трапезой, которая являлась своего рода дополнительным закреплением договора.
Богомолье, образовка — обряд обручения жениха и невесты. Как правило, богомолье устраивалось через несколько дней или неделю после сватовства и смотрин хозяйства жениха. В дом невесты приезжали жених, его родители и крестные. Здесь представители двух родов знакомились поближе. Все проходили к красному углу и молились Богу перед иконами и зажженной лампадкой. Жених с невестой держали зажженные свечи. После моления жениха и невесту благословляли иконой и хлебом-солью. Их руки соединяли полотенцем, а в некоторых местностях на хлебе, что означало полное согласие обеих сторон заключить брак. Затем все садились за стол. Невеста в будничной одежде, невеселая, садилась рядом с женихом. Все приступали к праздничной трапезе. Нередко богомолье завершалось рукобитьем и пропоем невесты. С этого времени парень и девушка официально становились женихом и невестой. После богомолья считалось невозможным отказаться от свадьбы ни одной из сторон, так как согласие на брак уже дано перед лицом Бога. В случае расстройства свадьбы виновная сторона должна была оплатить уже предпринятые затраты по приготовлениям к свадьбе.
Рукобитье — древний обряд окончательного закрепления договора между двумя родами о браке. Рукобитье устраивалось сразу же после сговора или богомолья или через несколько дней. В некоторых местностях, напротив, богомолье являлось заключительным этапом рукобитья. В поволжских деревнях подруги невесты к этому дню приготавливали девичью красоту — символ девичьей жизни — в виде украшенной елочки и ставили ее на стол. На рукобитье присутствовали ближайшие родственники жениха и невесты и сваты. Обряд состоял в том, что отцы жениха и невесты били друг друга по рукам в знак того, что дело о свадьбе решено окончательно. Отсюда название обряда «рукобитье». Представители обоих родов никогда не соединяли голые руки, обязательно одевали рукавицы или обматывали кисть полой кафтана, платком. Руку подавали через стол, который еще не был накрыт для трапезы. После этого момента просватанную девушку называли «сговорёнкой». В качестве согласия на брак и залога она преподносила жениху свой лучший платок. Как правило, рукобитье завершалось совместной трапезой сторон жениха и невесты, которая носила название «пропой невесты».
Пропой невесты, запоины — совместная трапеза сторон жениха и невесты, являвшаяся знаком окончательного закрепления договора о браке между представителями двух родов. На этой трапезе обязательно пили хмельные напитки, поэтому
она и получила название «пропоя» невесты. Чаще всего пропой происходил в один день с богомольем или сговором. Но в некоторых местных традициях в богатых крестьянских семьях он представлял собой самостоятельный элемент свадьбы и совершался через несколько дней после сговора. Кое-где имело место проведение малого и большого запоев. В первом принимали участие только ближайшие родственники жениха и невесты и сваха, а во втором — угощали всю родню. Участвовавшие в пропое родственники жениха и невесты, крестные родители сидели за столом. Обычно к этому моменту приглашали подруг невесты, которые усаживались на лавке около печи. Сами же жених и невеста находились в чулане, откуда их время от времени вызывали к столу. Как только наливали первую рюмку отцу невесты, она начинала причитать, а подруги помогали ей. Кроме того, девушки величали всех сидевших за столом, а также жениха и невесту. Гости вызывали последних, требуя, чтобы они назвали друг друга по имени и отчеству. На пропое невеста должна была подносить вино каждому из гостей. Жениху она также давала в залог какой-нибудь предмет: полотенце, платок или пояс. Жених на пропой приносил с собой гостинцы для невесты и ее подруг.
Девичник, посидки, вечерина — последнее перед свадьбой собрание невесты с девушками-подружками, иногда со всей женской родней. В севернорусской традиции невеста надевала на девичник нарядную рубашку и праздничный головной убор — повязку. В комнату невесту вводили под руки две подружки или женщины, при этом она причитала, обращаясь к одной из подруг. Причеты исполнялись для всех присутствовавших подруг и женщин, и каждая подходила к невесте, кланялась ей в ноги, на что невеста также отвечала поклоном, и затем обе, обнявшись, качались из стороны в сторону. «На слезу» каждая из подруг давала невесте деньги в руку. После обнимания со всеми невеста садилась посередине избы, и ей начинали расплетать косу. Невеста дарила подругам подарки на память: ленточку, платочек и т.п. В некоторых местных традициях с девичника невесту отводили в баню, после чего она проходила в дом и начинала причитать у окна. Под окном подруги пели для нее песни. За это мать невесты приглашала их в избу и угощала за специально приготовленным столом. Отец подавал дочери разломленный хлеб, которым ее благословляли при отправлении в баню. Невеста же делила этот хлеб между подругами, которые завязывали кусочки хлеба с солью в узелки, а затем хранили у себя. Считалось, что до тех пор, пока хранится благословенный хлеб, в будущем между мужем и женой будут мир и согласие. В некоторых местах нередко сохранялся обычай, по которому девушки после девичника оставались на последнюю ночь перед свадьбой в доме невесты.
Невестина баня, белая баня, девичья баня — обряд мытья невесты перед свадьбой. Обычно он совершался накануне венчания и приурочивался к девичнику, так как невесту в баню обязательно сопровождали ее подружки. В некоторых местностях баню устраивали утром в день венчания. Баню топили рано утром мать или тетка невесты, иногда — девушки. Воду для бани девушки носили по одному ковшу из всех колодцев селения и с особыми свадебными песнями. При подготовке бани соблюдали определенные правила. Так, старались не колотить кочергой по головешкам, чтобы молодожены жили дружно и муж не бил жену. Затем девушки растрепывали банный веник и прутиками из него «торили» дорогу в баню. Каждый прутик украшали ленточкой. Украшенный невестин веник ставили на баню. Когда все было готово, родители благословляли дочь специально испеченным хлебом, и подруги вели невесту под руки в баню, при этом она плакала и причитала. Непосредственно в баню невеста ходила обычно с двумя ближайшими подругами. Она мылась жениховым мылом и парилась жениховым веником, принесенными девушками от жениха. Подружки старались использовать воду, в которой мылась невеста. Считалось, что это должно способствовать быстрейшему выходу девушек замуж. По народным представлениям, невеста в бане смывала свою девичью жизнь, волю. В причитаниях, сопровождавших баенный обряд, звучал мотив улетания или смерти девичьей волюшки, или крáсоты. Обряд очищения в бане символизировал переход девушки к новой жизни. После мытья невеста надевала белье, в котором ей предстояло венчаться, и девушки торжественно вели ее к дому. Невеста, причитая, благодарила баню:
Тебе спасибо, баня-парушка,
Меня помыла, попарила,
Ой, с малых лет и до возрасту!..
Родители встречали невесту около дома, подавая ей ковш с квасом или пивом. Она, чуть пригубив напиток, проходила в дом, а мать приглашала стоящих под окном девушек-подружек и угощала их. В некоторых местностях невеста после бани в сопровождении подруг ходила по деревни, обходя все дома и под окнами просила прощение у каждого из жителей. Этот обряд, как и сама баня, свидетельствуют о том, что в народном представлении между прежней девичьей и будущей замужней жизнью проводилась граница; невеста вступала в новую жизнь очищенной и прощенной, как будто рождалась заново. В местностях, где не было бань (в центральной и южной России), предсвадебное омовение происходило в избе; невеста мылась в печи. В конце ХIХ-начале ХХ вв. во многих местах значение баенного обряда в значительной степени было забыто, и он превратился в символическую пирушку девушек в бане: невеста приглашала туда своих подружек и угощала рюмочкой вина.
Непосредственно свадьба включала такие обряды, как венчание, встреча молодых в доме жениха, демонстрация приданого невесты, свадебный пир (большой, красный, княжий стол, одаривание подарками новых родственников невестой), постельный обряд, бужение молодых на следующее утро, символическое испытание молодых в трудовых умениях, очистительные обряды (баня для молодых, баня для свекрови, умывание всех участников свадьбы), одаривание молодых родственниками, посещение родителей молодой на второй или третий день свадьбы.
Выкуп косы — обряд, символизировавший переход невесты из власти родителей во власть рода жениха. Выкуп косы, как правило, совершался утром в день венчания в доме невесты, когда туда прибывал свадебный поезд жениха. В обряде принимали участие представители двух родовых групп. Сторону невесты представлял ее брат, а сторону жениха — дружка. Последний предлагал выкуп в виде денег, которые клались на тарелку с лентой из косы невесты. За обрядом выкупа следовало расплетание косы, право на которое принадлежало стороне жениха, и обычно это делала его сваха. В некоторых местностях она демонстративно трепала косу невесты, разрывала ленту. После этого невесту накрывали платком, в котором она отправлялась на венчание.
Венчание — церковный обряд заключения брака. Невесту вели в церковь крестные родители или тысяцкий. При входе в церковь невеста про себя называла по имени жениха, свекра и всех членов их семьи, чтобы потом без затруднений обращаться к ним. В церкви жених и невеста становились на новый кусок холста, полотенце или украшенную вышивкой салфетку — «подножное» или «точу» (от слова «ткать»). Присутствующие следили: кто первым встанет на подножное, тот будет верховодить в семье. После венчания подножное отдавали священнику. Стоя под венцами, которые держали подруга невесты и дружка жениха, брачащиеся старались креститься одновременно (чтобы дружно жить). В этот момент невесте не следовало также улыбаться, так как в противном случае, по поверьям, ей придется потом плакать всю жизнь. Во время венчания замечали, как жених и невеста держат свечи: кто выше, тот и будет главой семьи. Смотрели также: у кого из них свеча сгорит быстрее, тот раньше умрет. Огарки свечей после венчания молодая хранила в красном углу за иконами до конца жизни. Их клали в севалку в день первого сева, чтобы был хороший урожай, а также зажигали в случае трудных родов.
Встреча молодых от венца. Свадебный поезд из церкви встречали все жители селения с криками: «Едут, едут!» В некоторых местностях стреляли из ружей, зажигали солому. По деревне поезд ехал медленно и заворачивал во двор молодого, подъезжая к самому крыльцу, а в северных деревнях прямо на взвоз. Дружка выводил из саней молодую, почти полностью покрытую платком. Она же держала за руку своего мужа. Родители молодого в зависимости от местной традиции встречали новобрачных во дворе или на крыльце, на повети или в сенях. Свекровь, а иногда и свекор, выходили из избы в шубах, вывернутых мехом наружу. На Вологодчине свекровь в шубе подкатывалась под ноги молодой, та щупала шубу и спрашивала: «А что это, матушка, мохнато?» — «А жить будете богато!» — отвечала свекровь. Под ноги молодым тоже бросали шубу, по которой они проходили от саней к крыльцу. На шубе же могло происходить благословение новобрачных. Их осыпали овсом, житом, хмелем, чтобы жизнь у них была богатой. Молодых благословляли: отец иконой, мать хлебом. Новобрачные, поцеловав икону и хлеб, кланялись родителям в ноги. Здесь же они отщипывали от хлеба по кусочку, и мать поочередно, начиная с невестки, поила их пресным молоком, говоря: «Пей молочко, ребятки белее будут». Молодых вводили в дом чаще всего не через крыльцо, а через вход в дворовую постройку. От самой улицы до стола они шли по новому холсту, который за ними сразу же скатывали и убирали. Перед молодыми веником «распахивали», то есть мели, путь. Проходя через двор, молодая гладила каждую корову и иногда сразу кормила хлебом, который ей давала свекровь, но чаще кормить животных ходили позже, уже из-за стола. Чтобы не бояться новой родни, молодая, переступая порог, говорила чуть слышно: «Вы мои овцы, а я ваш волк!» Если свекровь замечала это, то тоже говорила про себя: «На волка собаки злы». Затем молодая приветствовала хозяев: «Здравствуйте, хозяева!» — и кланялась в четыре угла. Молодоженов провожали за стол, где в красном углу усаживали на шубу, перевернутую мехом наружу. После этого заходили и рассаживались гости и начинался свадебный пир.
Свадебный пир, большой стол, красный стол, княжой стол — главная праздничная трапеза, без которой даже санкционированный церковью во время венчания брак, по народным представлениям, не считался действительным. Свадебный пир являлся важным элементом, закрепляющим брак и устанавливающим свойственные отношения между двумя родами. К свадебному пиру в дом молодого приезжали родители молодой. Их встречали на улице, и молодая всех по очереди подзывала к рюмке. Каждый из подошедших высказывал пожелание: «Сто лет прожить, сто хат нажить, золота бочку, сына и дочку» или: «Живите весело и богато, друг друга любите, старых почитайте и нас не забывайте» и т.п. Кроме высказывания пожеланий молодую одаривали деньгами, которые складывали на тарелку. Затем все проходили в избу и рассаживались за столы. Молодые располагались в переднем углу. Над головами у них на полавочник ставили иконы и венчальные свечи. Когда шли к столу, молодая, чтобы быть «бóльшей» над мужем, старалась наступить ему на ногу. Рядом с женихом садился тысяцкий, а рядом с невестой — сваха. Далее гости рассаживались по родству: чем ближе родня, тем ближе к молодым. При этом чаще всего мужчины садились со стороны жениха на переднюю лавку, а женщины — со стороны невесты — на долгую. Молодым подавали только один прибор: чашку, ложку, вилку, рюмку, стакан с пивом. Они ели и пили по очереди. На протяжении застолья молодая вызывала присутствующих к рюмке: сначала отца, мать и всех родственников мужа, затем свою родню, а потом и девушек, и ребят, и всех, кто был в избе. Того, кому она подавала рюмку или стакан, называла по имени и отчеству, а гость пробовал вино или пиво и говорил: «Горько!» Каждый раз молодые должны были «подсластить» напиток, то есть поцеловаться. Порядок подачи блюд на свадебный стол и характер блюд был значим. Все время застолья на столе находился хлеб. Начинали трапезу с различных видов холодцов. На Русском Севере часто первым блюдом бывал «рыбник» — запеченная целиком в тесте рыба. Центральную часть пирога, вырезанную дружкой, получали молодожены. Затем подавали различные похлебки: суп с мясом, уху, щи. Обязательными на свадьбе были разнообразные блюда, в состав которых входило мясо: рубленая свинина, мясо с картошкой, окорок, мясо с яйцами, сальник (ячневая каша с салом), жаркое. В Поволжье широко было распространено блюдо под названием «черевник» — свиной желудок, начиненный кашей. Все эти блюда подавали горячими в самый разгар застолья. Из печеных блюд на стол выносили караваи, калачи, колобки с малиной, пироги с капустой, морковью, репой, сладкие пироги, блины, оладьи. Каждый раз, когда шла смена блюд, гостям подавали хмельные напитки: водку, вино, пиво. Из других напитков использовали также квас, кисель, компот. Последними на свадебном пиру подавали кашу, горшок от которой разбивал дружка, закрытый пирог, овсяный кисель, который так и назывался «разгонник» или «выгонялый». В Ярославской губернии последними выставляли на стол блины с отверстием посередине, в которое наливали варенье. Подача этих блюд на стол была знаком завершения свадебной трапезы. Очевидно, что на свадебном пире смена блюд шла от холодных к горячим. В народной традиции это связывалось с представлениями о сближении всех сидящих за столом и объединении двух родов. В этом плане показательно, что если молодые участвовали в трапезе, то им никогда не давали холодец. Кроме того, что практически все упомянутые обрядовые блюда наделялись в народном сознании продуцирующей силой, что соответствовало значению самого свадебного ритуала. Во многих местностях на свадебном пиру молодая одаривала родственников мужа, обнимала и целовала каждого. Кроме того, здесь она должна была назвать свекра «батюшкой», свекровь «матушкой», деверей «братцами», золовок «сестрицами».
Буженье молодых — обряд, совершавшийся утром на второй день свадьбы. Будить новобрачных отправлялись свекровь, сваха, дружка, крестная и тетки молодой и некоторые гости. Приближаясь к помещению, где находилась брачная постель, участники процессии по обычаю бросали в дверь, стену или об порог горшки так, чтобы они обязательно разбились. Это, по народным представлениям, было символом разрушения прежней жизни молодых и начала новой жизни. Затем все стучали в дверь, поздравляли молодых, справлялись у них: «Все ли здоровы?» Была примета, что тот из молодых, кто первым встанет с постели, тот будет в семье «большим», то есть главным. За буженье молодуха дарила свекрови полотенце, которое в Вологодской губ. называлось «горшецьник» (чтобы свекровь не жгла руки об горячие горшки). Иногда будившие молодых, обычно сваха или дружка, шутили: подсовывали в постель куклу и говорили: «Ой, не успели жениться, а уж маленький откуда-то появился!» Эта шутка была магическим приемом, направленным на обеспечение рождения детей в новой семье. После буженья молодых следовали их трудовые испытания и посещение бани.
Испытание молодых — проверка трудовых умений молодоженов (по большей части молодухи), которую устраивали родственники со стороны молодого, свадебные чины и гости на второй день свадьбы, а иногда на третий или четвертый день. Испытания, в которых молодой следовало проявить такие черты, как покорность, ловкость, находчивость, в значительной степени были направлены на то, чтобы узнать ее характер. Одним из наиболее распространенных испытаний было «пахание» (подметание) пола. В некоторых местностях дружка с помощниками специально ехал за вениками, а привезя, требовал полотенце «связать» веники. Иногда веник держала свекровь и, когда молодуха просила его у нее, делала вид, что ничего не слышит, разговаривая с кем-нибудь из гостей. Молодая должна была кланяться ей в ноги до тех пор, пока свекровь не удовлетворится поклонами. Молодая брала веник и прежде, чем подметать солому, постеленную в день свадьбы на пол, разбитые во время буженья горшки и специально набросанный гостями сор, спрашивала у свекрови: «Маменька, какой у вас порядок ведется, откуль изобка метется?» Свекровь брала невестку за руку с веником и показывала: «Отсюль мети да назад не гляди, с переднего угольника». В некоторых местностях при «пахании» пола свекровь советовала: «Избу-то мети, доченька, а сор из избы не выкидывай», — на что молодуха отвечала: «А ты, мамаша, печку-то топи, а дым не выпускай». Как правило, молодухе разными способами затрудняли выполнение задачи: давали обтрепанный голик и советовали мести комлевой частью веника, плясали прямо на мусоре и осколках горшков, по несколько раз расшвыривали уже подметенный мусор, продолжали бить посуду. На пол также бросали деньги, которые молодая забирала себе или отдавала свахе. В некоторых местностях молодуха покрывала веник полотенцем, и одна из золовок, забрав его себе в подарок, дометала пол; в ее же пользу шли и брошенные на пол деньги. Вслед за «паханием» пола гости проверяли, умеет ли молодой колоть дрова. Приносили дрова, а молодой начинал их колоть тупой стороной топора. Все гости «негодовали» и начинали его учить. Наколотые дрова молодуха несла не к печи, а в красный угол. Гости «сердились» на сваху, сосватавшую такую «неумеху», и начинали ее ловить, чтобы побить. Сваха старалась убежать, но ее ловили, клали на лавку и начинали стегать соломенным кнутом. Молодуха спешила выкупить сваху: покрывала ее платком или отрезом на платье, которые шли в ее пользу. Помимо колки дров, молодым предлагали распилить бревно, в щели которого засовывали монеты. Распространенным испытанием было также ношение воды молодухой из нескольких колодцев, ключей или из реки. Ей мешали черпать воду, выливали воду из ведер. Муж старался помочь ей, оберегая наполненные ведра. Когда, наконец, присутствовавшие удовлетворялись шутками и озорством, молодуха доносила воду до дома, выливала ее в кадку, которую затем покрывала платком или полотенцем, которое забирала себе в подарок стряпуха. После испытаний все садились за стол, и начиналась праздничная трапеза.
Поиски ярки, поиски тёлки — широко распространенный обряд второго или третьего дня свадьбы, при котором родственники молодой приходили искать ее в дом мужа. Войдя в дом, родня новобрачной заявляла о пропаже. Начинались поиски, которые сопровождались обходом всех хозяйственных построек. В результате ищущим показывали молодую. Родня признавала ее за пропавшую ярку, но после «внимательного» осмотра в ней находили изменения и поэтому отказывались от своих прав. В некоторых местностях пришедшим новая родня предлагала за ярку откуп в виде подношения каждому рюмки водки. Поиски ярки завершались обильной праздничной трапезой.
Хлебины, хлибины, отводины, отгостки, отозвы — посещение новобрачными дома родителей молодой на второй или третий день свадьбы. Посещение знаменовались праздничной трапезой, на которой присутствовали и родственники новобрачного, и гощением здесь молодоженов или только молодухи один или несколько дней. В некоторых местных традициях первым или последним блюдом, подаваемом на трапезе, была яичница. На стол ее ставила мать молодухи и говорила: «Зять любезный, прошу не прогневаться». Молодой ел яичницу и хвалил ее, затем клал на дно рюмки серебряную или золотую монету, наливал водку и подавал теще. Когда деньги были уплачены, гости начинали есть яичницу. Для этой трапезы во многих местностях обязательно готовили блины. Молодой должен был разрезать довольно высокую стопку блинов на несколько частей. Уезжая, дочь забирала с собой свою прялку, куделину (пряжу) и три веретена. Иногда к этому мать давала ей две ложки.
К послесвадебному этапу относились приуроченные к большим праздникам (масленица, Пасха, Петров день) посещения новобрачными родителей молодой и визиты к семьям родственников, которые были у них на свадьбе; обрядовые трапезы молодухи с замужними женщинами, новобрачных — с молодыми семьями, являвшиеся ритуалами принятия молодоженов в новую социовозрастную категорию; окликание молодых на масленицу и на Пасху в Фомино воскресенье.
Ходить с отвязьем, пойти в отводы — послесвадебный обряд окончательного прощания молодой с родительским домом во время масленичной недели. Обычно он приурочивался к посещению, которое называлось «к теще на блины». Из дома родителей молодой накануне присылали «звата» с приглашением пожаловать в гости. Молодуха уходила с ним, а на следующий день приезжал молодой, а чуть позже гости из его дома. Приходили и девушки, подруги молодой. Для угощения ставили два стола: за одним сидели молодые, а за другим — остальные гости. После праздничной трапезы родители молодой вручали ей ложку и чашку — последние вещи, которые ей полагалось забрать из отчего дома. В благодарность молодой муж дарил родственницам жены — ее матери и сестрам — целый мешок новых лаптей (рязанск.). На следующий день молодые и гости с их стороны возвращались домой.
Мадлевская Е. Л.
Литература:
Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993.
Бернштам Т. А. Девушка-невеста и предбрачная обрядность в Поморье в ХIХ — начале ХХ в. // Русский народный свадебный обряд. Исследования и материалы. Л., 1978.
Бернштам Т. А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины ХIХ- начала ХХ века. Половозрастной аспект традиционной культуры. Л., 1988.
Бернштам Т. А. Обряд «расставание с красотой» (К семантике некоторых элементов материальной культуры в восточнославянском свадебном обряде) // Памятники культуры народов Европы и Европейской части СССР. Л.,1982.
Быт великорусских крестьян-землепашцев. Описание материалов Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева (на примере Владимирской губернии) / Авторы-составители: Б. М. Фирсов, И. Г. Киселева. СПб., 1993.
Виноградов Н. Н. Костромская свадьба // Этнографический сборник Костромского научного общества. Кострома, 1917. Вып. 8.
Вологодский фольклор (Народное творчество Сокольского района) / Сост., примеч. и вступит. статья И. В. Ефремова. Вологда, 1975.
Гаген-Торн Н. И. Магическое значение волос и головного убора в свадебных обрядах Восточной Европы // СЭ.1933. № 5-6.
Гвоздикова Л. С., Шаповалова Г. Г. «Девья красота» (Картографирование свадебного обряда на материалах Калининской, Ярославской и Костромской областей) // Обряды и обрядовый фольклор. М., 1982.
Громыко М. М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян ХIХ в. М., 1986.
Гура А. В. География группы восточнославянских названий свадебного деревца // Ареальные исследования в языкознании и этнографии. Язык и этнос. Л., 1983.
Гура А. В. Поэтическая терминология севернорусского свадебного обряда // Этнография и фольклор. Обряды и обрядовый фольклор. М.,1974.
Едемский М. Б. Свадьба в Кокшеньге Тотемского уезда // ЖС. Т. ХIХ. 1910. Вып.I-VI.
Еремина В. И. Ритуал и фольклор. Л., 1991.
Ефименко П. С. Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии. М.,1877. Ч. I. Завойко Г. К. (Этнографические материалы, записанные в Костромской губ. в 1914-1916 гг.) // Труды Костромского научного общества по изучению местного края. Вып. VIII. Этнографический сборник. Кострома, 1917.
Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография. М., 1991.
Зеленин Д. К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре. 1901-1913. М., 1994.
Зимин М. М. Ковернинский край. Наблюдения и записи. // Труды Костромского научного Общества по изучению местного края. Кострома, 1920. Вып. 17.
Зимнев И. Свадебные обычаи в Короцком приходе Валдайского уезда // Новгородский сборник. Новгород, 1865. Вып. II.
Зорин Н. В. Русский свадебный ритуал. М., 2001.
Зорин Н. В. Символы невесты в русских свадебных обрядах (По материалам Казанского Поволжья) // Семейная обрядность народов Среднего Поволжья (Историко-этнографические очерки). Казань, 1990.
Ильинский Я. Свадебные причеты, записанные в Щетинской волости Пошехонского уезда // ЖС. 1896. Т. VI. Вып. II. Отд.II.
Кабакова Г. И. Антропология женского тела в славянской традиции. М., 2001.
Кагаров Е. Г. Состав и происхождение свадебной обрядности. Л., 1929.
Козырев Н. Свадебные обряды и обычаи в Островском уезде Псковской губернии // ЖС. 1912. № 1.
Колесницкая И. М., Телегина Л. М. Коса и крáсота в свадебном фольклоре восточных славян // Фольклор и этнография. Связи фольклора с древними представлениями. Л., 1977.
Костоловский И. В. Из свадебных и других поверий Ярославской губернии // ЭО. 1911. № 1-2.
Куклин М. Свадьба у великоруссов (Вологодской губ.) Свадебные обычаи и песни Тотемского уезда // ЭО.1900. № 2.
Лирика русской свадьбы / Подг. изд. Н. П. Колпаковой. Л., 1973.
Минх А. Н. Народные обычаи, обряды, суеверия и предрассудки крестьян Саратовской губернии. Собраны в 1861-1888 А. Н. Минхом // Зап. ИРГО по отд. этнографии. СПб., 1890. Т. ХIХ. Вып. II.
Морозов И. А., Слепцова И. С., Гилярова Н. Н., Чижикова Л. Н. Рязанская традиционная культура первой половины ХХ века. Шацкий этнодиалектный словарь. Рязань. 2001.
Морозов И. А., Слепцова И. С., Островский Е. Б., Смольников С. Н., Минюхина Е. А. Духовная культура Северного Белозерья: этнодиалектный словарь. М. 1997.
Мыльникова К., Цинциус В. Северно-великорусская свадьба // Материалы по свадьбе и семейно-родовому строю народов СССР. Л.,1926.
На путях из земли Пермской в Сибирь. Очерки этнографии северноуральского крестьянства ХVII-ХХ вв. М., 1989.
Обрядовая поэзия / Сост., предисл., примеч., подгот. текстов В. И. Жекулиной, А. Н. Розова. М., 1989.
Обрядовая поэзия Пинежья. Материалы фольклорных экспедиций МГУ 1970-1972 гг. / Под ред Н. И. Савушкиной. М.,1980.
Обряды и обрядовый фольклор / Сост., вступит статья, коммент., указатель и словари Т. М. Ананичевой, Е. А. Самоделовой. М., 1997.
Орехов Г. Свадебные обряды и песни в Холмском у. Псковской губ. // ЖС. 1913. Т. ХХII. Вып.3-4.
Русская свадебная поэзия Сибири. Новосибирск. 1984.
Славянские древности. Этнолингвистический словарь: В 5 тт. Т. 1, 2. / Под ред. Н. И. Толстого. М., 1995-1999.
Толстая С. М. Символика девственности в полесском свадебном обряде // Секс и эротика в русской традиционной культуре / Сост. А. Л. Топорков. М., 1996.
Тульцева Л. А. Вьюнишники // Русский народный свадебный обряд. Исследования и материалы. Л., 1978.
Чесноков А. Свадебные обряды и песни «кержаков» // Живая старина. Год ХХ. Вып. 1. СПб., 1911. № 1
Шаповалова Г. Г., Лаврентьева Л. С. Обряды и обрядовый фольклор русских Поволжья. Л.,1985.
Шейн П. В. Великорусс в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах. СПб., 1898-1900; Т. 1. Вып.1. Вып. 2.
Шереметева М. Е. Свадьба в Гамаюнщине Калужского уезда // Труды Калужского общества истории и древностей. Калуга,1928.
Шмаков И. Н. Свадебные обычаи и причитанья населения Терского берега Белого моря. // ЭО. 1903. № 4.