(По материалам мифологической прозы восточнославянского населения)
Статья написана на материалах поверий и быличек, записанных, в основном, в середине и конце ХХ в., и нескольких текстов начала ХХI в. В данное время на территории Красноярского края обряд перехода в новое жилье существовал в виде различных поселенческих и локальных вариантов.
Необходимо отметить, что жители края, как и все славяне [Узенева, 2000. С. 9–10], магически воздействовали на будущее благополучие в доме еще при его строительстве: рубили лес в определенное время на определенном месте; соблюдали запрет на прирубание к дому пристроек до определенного времени, что мотивировалось возможной смертью живущих в доме людей, совершали различные обрядовые действия, например, «при строительстве дома в один из углов закапывали деготь, чтобы в доме было благополучно» .
Собственно обряд перехода в новое жилье состоял из 2 фаз: ухода из старого жилья, «уходин», и заселения в новое, «влазин» [Максимов, 1981. С. 28]. Эти названия распространены были в конце ХХ в. в Тасеевском и Новоселовском районах, а в начале ХХ в., по свидетельству М.В. Красноженовой, словом «влазины» пользовались в Емельяновском районе. О первой фазе обряда в Красноярском крае записано 18 поверий и быличек. Главным элементом ухода является приглашение домового с собой, и, в меньшей мере, жертвоприношение, а также перенесение определенных вещей из старого дома в новый. Рассмотрим эти элементы.
В XIX в. в Емельяновском районе обращение к домовому в старом доме сопровождалось «поклонами на 4 стороны», а современные материалы подчеркивают необходимость жертвовать домовому в старом доме хлеб (в смешанных по поселенческой принадлежности Бирилюсском и Тасеевском районах). Жители Бирилюсского района считают, что хлеб должен быть обязательно новой булкой из квашонки.
Необходимость забирать домового объясняется: как заботой о домовом, который иначе «скучать будет, плакать», беспокоить новых жильцов «а то он жизни никому не даст», так и заботой о хозяйстве в новом доме, так как в отсутствие домового скотина болеет и чахнет.
Как и на территории России, в Красноярье нет единой формулы, приглашающей домового в новый дом. Наши материалы показывают, что приглашение было импровизационным в рамках канона. Необходимыми элементами приглашения были обращение к домашнему духу и глагол повелительного наклонения, имеющий семантику движения в побудительной части. «Хозяйнушка – домовой, пойдем со мной в новый дом на житье, на бытье, на богачество». «Дедушка-соседушка, пойдем с нами хозяином!», «Я иду, и хозяин со мной. А ну-ка, хозяин, пойдем в новый дом!». Если уезжающие не зовут с собой домового, он может напомнить о необходимости этого шага: «Собралась она переезжать, а из дома выйти не может, как будто сила какая посторонняя держит. Все как будто к полу приросло. Тут бабка смекнула. Зашла в комнату и пригласила с собой на новую квартиру дедушку домового. Тут все как надо пошло! Переехала соседка в новый дом и зажила там хорошо». Другой широко известный способ напомнить о себе уезжающим людям – плач.
Вторая фаза переезда – заселение в новый дом. В начале ХХ в. в Красноярском крае переход в новый дом совершался обязательно «на новый месяц». В конце века об этом уже не помнят. Ничего не известно сейчас и о времени перехода из старого дома в новый. А.Н. Афанасьев сообщал, что новоселье было принято совершать в полдень: «Свекровь или старшая бабка топит печь в старом доме; истопивши, она выгребает весь жар в печурку и дожидается полдня… Ровно в полдень по солнцу она кладет в горшок горячие уголья и накрывает его скатертью, растворяет двери и, обращаясь к заднему куту (к печке), говорит: «Милости просим, дедушка, к нам на новое жилье!» Потом отправляется с горшком на новый двор» [Афанасьев, 1995. С. 61].
Думается, переселение в полдень происходило для облегчения дороги домовому: полдень, как и полночь, – пороговое, переходное время, и переселение домового должно пройти более успешно. Домового вытрясают из скатерти в углы, что тоже должно было помочь ему успешно переселиться, т.к. скатерти и полотенца являются метафорой дороги [Левкиевская, 1999, С. 129].
В наших материалах нет ничего о бросании в печь лаптя, в котором домовой будет перенесен в новый дом [Былички и бывальщины, 2001. С. 112–113]. Информация о перенесении огня из старого очага в новый [Афанасьев, 1995. С. 37, 61] в крае зафиксирована единично, однако информанты толкуют ее иначе: «Чтобы сохранить тепло в новом доме, угли приносили из старого».
В Красноярском крае сохранился в основном вербальный компонент перехода в новый дом, вещные выражения забыты, скорее всего, по причине утраты верований. Кроме того, на территории края у домового практически нет атрибутов. Возможно, именно поэтому обряд перехода в новый дом не обставлен предметно.
В Красноярье, как и в России, в локальных традициях известен как символ связи старого и нового жилья сор. Эта информация зафиксирована единично у новопоселенцев: «Когда переезжаешь в новый дом, когда все вещи вынесут, выметешь за собой дом. Мусор оставить можно в уголке, можно с собой забрать, если немного. И выходишь задом из дома и говоришь: «Батюшка – хозяин, пойдем со мной! А то мне без тебя плохо будет!» Три раза. Так задом выйти и дверь закрыть. Так надо делать». О том, что сор маркирует «свое» пространство, писал А.К. Байбурин: «… сор может ассоциироваться со своим, освоенным, воплощением «доли» [Байбурин, 1994. С. 39]. Этот элемент перехода в новый дом в регионе практически выпал из обряда, скорее всего, по причине десемантизации сора и утраты верований, на которых строилось переселение. Тем не менее, отношение к сору до сих пор не стало обыденным: «Полы мели, сор выбрасывали в печку. Не выносили на улицу, чтоб деньги велись».
В Троицке Тасеевского р. было принято стелить домовому постель в новом доме перед переходом в новый дом людей: «Постелешь постель там: «Хозяин, тебе постеля постелена. Переходи к нам жить». Под кроватью или там на печке».
До нашего времени сохранились рудименты верований о входной жертве, но трактуются они населением края иначе. Так, у жителей с. Унжи Тасеевского района «вперед пускали кошку или петуха, чтобы заводилось хозяйство. Вперед в дом несли икону». В с. Троицк Тасеевского района перед переездом переносили магические предметы и впускали магических животных. «Я переходила. И это, первее всего я заносила квашню и сито, кота и хлеб-соль. Чтобы было все в доме, чтоб водилось». В Абанском, Дзержинском, Енисейском, Ирбейском, Канском, Курагинском, Тасеевском, районах было принято запускать в дом первой кошку [Тайлор, 1989. С. 86–88]. Совершалось это по-разному. Кошку могли оставлять в доме на ночь или запускать прямо перед собой. «Когда в квартиру переходишь, в первый раз, сначала всегда пускай кошку. Как хозяйка кошка заходит. …Кошку всегда пускают вперед». Образ кошки, входящей первой в новое жилье, эксплуатировался в 2008 г. в телевизионной и баннерной рекламе ипотечных кредитов в г. Красноярске.
Запускание кошки в дом первой толкуется по-разному. Для одних это просто ничем не объясняемый обычай, для других – средство для благополучия в доме, успешности хозяйства на новом месте. Третьи проверяют таким образом согласие домового на переезд: «Часто бывало, что кошка к утру умирала, ее мертвую находили. Это значит, дедушка домовой не согласен с переездом». И, наконец, представление об обязательности запускания в дом кошки связано с существующей до сих пор верой в то, что первый зашедший в дом первым же в нем умрет. А.К. Байбурин приводит несколько иное поверье: «Всякий, вошедший в дом первым, по народному поверью, «до году помрет», посему, когда входят в новый дом, то пускают в него прежде кошку» [Байбурин, 1983. С. 104].
Данное явление можно истолковать двояко: либо это рудименты заместительной строительной жертвы [Криничная, 1984. С. 151–161], либо способ заслужить одобрение домашнего духа. Т.А. Новичкова, цитируя Н.А. Афанасьева, отмечает: «Впуская в дом кошку, говорили: «Вот тебе, хозяин, мохнатый зверь на богатый двор» [Новичкова, 1995. С. 150]. М.Н. Власова со ссылкой на Архангельскую область пишет: «Кот, кошка – традиционные спутники домового» [Власова, 1995. С. 127]. В Красноярском крае подобная информация отсутствует.
А.К. Байбурин отмечал: «При переходе в новый дом первым во двор пускается петух… Без петуха во дворе и скот вестись не будет» [Байбурин, 1983. С. 104]. В Красноярском крае информация об обязательном запускании в дом петуха зафиксирована лишь единожды. Информации об опевании петухом новоселья, упомянутой А.Н. Афанасьевым [Афанасьев, 1995. С. 61–62], в наших материалах нет. Ни одна поселенческая группа в крае не связывает благополучие скота с пусканием петуха во двор.
Одновременно в новопоселенческой традиции применялись другие средства, способствующие безопасности и процветанию семьи на новом месте. Таковым является принесение жертвы хлебом и замыкание в круг нового дома: «Когда в новый дом переходишь, бывало, хлеб-соль обнесут кругом хаты, ну, и покушают сами». В локальной традиции д. Щекатурово Тасеевского р. жертва хлебом совершалась в момент отъезда из старого дома с благодарственной целью: «Из стайки скота забираешь. А там нужно оставлять хлеб-соль. Ну, я булку хлеба положила, банку соли насыпала. И на полочке в стайке оставила». В д. Арефьево Бирилюсского р. жертвовали хлеб в новом доме: «А в новом доме последнюю маленькую булочку из квашни клали между досок дедушке-соседушке».
Следующим обрядовым действием была просьба к домовому о разрешении на переселение. Эта просьба также не имеет постоянной формулы, носит импровизационный характер в рамках канона и состоит из обращения к домашнему духу и просьбы, выраженной глаголами «прими» или «пусти»: «В избе-то соседушка живет. Когда входишь в новый дом, надо проситься у соседушки. Надо говорить: «Не ночь ночевать прими, матушка-соседушка, а век вековать». Нужно вперед хлеб-соль нести, и вот, проситься у соседушки. Если она не примет, будет мучить и может задушить». «Прими нас, дедушка-соседушка!», «Хозяин-сударик, пусти на квартиру!», «Дедушка-соседушка, пусти меня не ночь коротать, а век вековать».
В локальной традиции д. Яркино Богучанского р. при заселении в новый дом предпринимались действия с камушком в цветном углу, обычно совершаемые после похорон. «Чтобы быть хозяином в новой избе, надо положить камушек в цветной угол со словами: «Будь как я хозяин, и мой камень хозяин. Полежит так камень год-два, а потом спускают его в подполье, в тот же угол кладешь. А перед тем, как камушек кладешь, просишься у дедушки-соседушки: «Пусти ночку заночевать и век провековать»». В данном элементе переезда актуализирована семантика домового как покойника-предка, покровителя рода.
Еще один эпизод в старожильческом переселении в новый дом – манипуляции с кедровым помелом, принятые в локальной традиции с. Рыбное Мотыгинского р.: «Когда переезжали, делали помело из кедра, посадят в печку, заметут помелом. Заносишь стол, на него хлеб-соль и икона. И просишься: «Господин-хозяин, пусти нас, живи с нами дружненько, никуда нас не девай». После чаепития хлеб уносишь в передний угол. Он там три дня стоит. А помело около печки ставят». В данном элементе переезда актуализирована семантика домового как духа очага.
По мнению представителей обеих поселенческих групп, новоселье касается не только людей, но и скота: на новом месте также было необходимо просить разрешения на переселение скотины. Объяснялось это заботой о благополучии скотины на новом месте жительства. Так, в Тасеевском районе, забирая скот из старого жилья, оставляли домовому благодарственное жертвоприношение: «Из стайки скота забираешь. А там нужно оставлять хлеб-соль. Ну, я … на полочке в стайке оставила». У старожилов Богучанского района было принято проситься при введении скотины в новый дом. «Перед переходом скотины в новый хлев надо просить у дедушки-соседушки: «Дедушка-соседушка, поймою скотинку, люби и корми. Мы идем не ночь ночевать, а век вековать». Или: «Прими, хозяин, мою коровку (или овечку, или кого)!» – если этого не сделать, корова будет мычать и не будет есть до тех пор, пока «хозяин» ее не примет». В с. Галанино старожильческого Казачинского района считают, что просьба к домовому о скотине и о людях одинакова: «Дедушка-соседушка, господин-хозяин, прими ночевать, век вековать!». Различается только место произнесения названой просьбы: о людях – в избе, а о скотине – при входе во двор.
Проситься у домового нужно не только тем, кто переезжает в новый дом, но и любому чужому человеку – молодой жене или гостю, остающемуся ночевать. «Когда в чужом доме ночуешь, так проситься надо на ночлег: ««Хозяин», пусти переночевать!» или «Добрый «хозяин», разреши переночевать, но только, пожалуйста, меня не беспокой!».
Молодая жена при вселении в дом мужа также может использовать различные формулы, например: «Дедушка-соседушка, пусти меня в дом не ночь ночевать, не год годовать, а век вековать», «Дедушка-соседушка, пусти меня в дом хозяйкой!» и другие. Интересна возможность понравиться домовому магическим путем, используя заговор: «Дедушка-соседушка, полюби меня не на год, а навек!». К сожалению, информации, сообщающей о правилах произнесения приведенных заговоров, не зафиксировано. Северная традиция предполагает кормление молодой домового сахаром и чаем [Криничная, 2001. С. 205]. В Красноярье такой информации нет. Таким образом, в настоящее время обряд заселения в новый дом представляет собой начавшую разрушаться систему, направленную на облегчение переселения домашнего духа из одного помещения в другое. В обряде отразились воззрения на домового как духа-предка, духа-покровителя домашней скотины, духа домашнего очага.
Калинина С.В.
Литература:
- Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу: Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. В трех томах. – Т. 2. – М.: Современный писатель, 1995. – 282 с.
- Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. – М.: Наука, 1983. – 224 с.
- Байбурин А.К. Ритуал: старое и новое // Историко-этнографические исследования по фольклору. – М.: Наука, 1994. – С. 39.
- Его же. О жизни вещей в народной культуре // Живая старина. – 1996. – № 3. – С. 3.
- Былички и бывальщины легенды, поверья о духах-«хозяевах» / Н.А. Криничная. – СПб.: Наука, 2001. – 576 с.
- Власова М.Н. Домовой // Новая Абевега русских суеверий. – СПб.: «Северо-Запад», 1995. – 384 с.
- Криничная Н.А. Русская народная мифологическая проза: истоки и полисемантизм образов: в 3-х т. – Т. 1: Былички, бывальщины, легенды, поверья о духах-«хозяевах» / Н.А. Криничная. – СПб.: Наука, 2001. – 576 с.
- Криничная Н.А. Эпические предания о принесении строительной жертвы // Фольклор и этнография. У этнографических истоков фольклорных сюжетов и обрядов. – Л.: Наука, 1984. – С. 151–161.
- Левкиевская Е.Е. Дорога // Славянские древности. Этнолингвистический словарь. – Т. 2. – М.: Международные отношения, 1999. – 702 с.
- Максимов С.В. Домовой – доможил // Нечистая, неведомая и крестная сила. – М.: Советская Россия, 1981. – 480 с.
- Новичкова Т.А. Домовой // Русский демонологический словарь. – СПб: Петербургский писатель, 1995. – 640с.
- Тайлор Э.Б. Первобытная культура. – М.: Изд-во политической литературы, 1989. –С. 573 с.
- Узенева Е.С. Магия строительства в славянской традиции // Живая старина. – 2000 – № 2. – С. 9–10.